Тысяча ночей без тебя - стр. 4
София погладила девочку по голове:
– Ты прекрасно играешь. Однажды ты тоже будешь выступать… Это всего лишь вопрос упорства, страсти и постоянства. Но в таком случае нужно поставить музыку на самое первое место.
Сказав это, София вдруг погрустнела, ведь это именно то, что сделала она. И что, счастлива ли она теперь? А была ли вообще когда-нибудь?
Она отогнала эти мысли, улыбнулась и обхватила ладонями лицо этой красивой маленькой девочки:
– Я помогу тебе, и если ты действительно так сильно любишь музыку, то и она полюбит тебя.
Елизавета в последний раз обняла Софию и оставила ее поговорить с остальными.
К ней подошла Дана, мать:
– Поздравляю! Это был прекрасный концерт, по-настоящему волнующий, я испытала столько эмоций.
– Спасибо.
– Слушайте…
– Не волнуйтесь. Как-нибудь справимся…
– Но…
– Елизавета сейчас слишком сильно этим заражена, нельзя вот так сразу лишать ее мечты. Возможно, когда она полюбит кого-то другого, фортепиано само собой отойдет на второй план.
«Хотя, конечно, – думает София, – со мной этого не случилось». Но она все равно улыбнулась ей. Дана кивнула и сделала вид, что согласилась с ней, но все еще беспокоилась о том, что уроки стоили дорого. Ей удалось оплатить первые занятия, но больше она не потянет. Она часто подрабатывала уборщицей в школе, куда ходила ее дочь, а после обеда убирала в частных домах, но никто не хотел повышать ей оплату, а вот стоимость самой жизни выросла. И, словно всего этого было недостаточно, Сергей, ее муж и отец Елизаветы, потерял работу, его компания закрылась. Сейчас он пытался заработать хоть какие-то деньги, устраиваясь разнорабочим по вызову. Он выполнял небольшие заказы по работе с камнем или столярному делу, но иногда ему приходилось соглашаться и на другие, более простые заказы. Например, часто он ездил чинить оконные рамы, прочищать засоры в раковине или, еще хуже, в туалете, поскольку все это легко забивается и тот, кто знает, как починить, востребован всегда. И почему реальность всегда действует наперекор мечтам?
София посмотрела на нее и, кажется, угадала ее мысли. Она уже было открыла рот, чтобы что-то сказать, как вдруг в дверях появилась Оля. Она улыбнулась и развела руками – ей не нужно было говорить никаких слов, жест и так выражал все, что она хотела сказать: «Все было просто идеально, ты не ошиблась ни в одном пассаже» или «Это было твое лучшее выступление».
Но на этот раз Оля не остановилась на жестах, она все же решила добавить словами:
– Прекрасный концерт… Это было грандиозно.
Елизавета посмотрела на нее, затем вырвалась из рук матери и подскочила обратно к Софии. Она была совсем сбита с толку, и ей срочно нужно было поведать, как же все на самом деле, сказать ужасную правду, которую знала только она одна:
– Но это неправда, София! Ей это совсем не понравилось! Когда ты играла, она плакала!
София и Оля смотрели друг на друга ровно одну секунду, а затем рассмеялись.
– Спасибо, Елизавета… – София улыбнулась своему маленькому информатору. – Ты знаешь, Оля была моей учительницей, и я знаю – когда она плачет, это означает, что я выступала по-настоящему хорошо…
– Ох! – Елизавета отошла, но осталась в неком недоумении: какой странный у взрослых способ показать, что что-то хорошо.
Затем Дана взяла ее за руку и улыбнулась: