Тысяча и одна дочь - стр. 18
Дальше Сашенька помнила плохо. Ее причесывали, красили, наряжали. Оказывается, вместе с музыкантами приехал и их гример – женщина таких необъятных размеров, вся сплошь состоящая из уютных складок жира. В них она прятала и гримерные кисти, и зеркала, и расчески. Перед ней был плакат, на котором была изображена блондинистая девица с торчащими во все стороны острыми пучками волос.
– Ой, не похожа, – сокрушалась гримерша, старательно замазывая Сашеньке лицо гримом. – Ой, халтура!
Но когда закончила, то неожиданно сама же объявила, что получилось отпадно. И успех им всем гарантирован.
– Лишь бы ты, девонька, не стушевалась на сцене. Соня у нас не первый год выступает, а ты новенькая. Вдруг испугаешься? Если ступор нападет, то беда. Ром, а Ром, слушай, дай ей глотнуть своей волшебной настойки.
– Сколько раз тебе повторять, это абсент.
– Знаю я твой абсент. Спирт тебе мать из психушки тащит. А полынь у бабки на даче на участке растет. Тащи сюда!
От лютой горечи у Сашеньки глаза полезли на лоб. А огненный смерч прожег ей кишечник до основания. Сашеньке казалось, что вместо кишок у нее теперь в животе одно сплошное огненное озеро.
– Я умираю!
– Говорил же, не надо. Она непривычная.
– Ничего, сейчас все пройдет.
Гримерша оказалась права. Когда огненная лава в желудке улеглась, то Сашенька почувствовала себя значительно лучше. И она объявила своим друзьям, а они таковыми все ей уже казались, что она готова к выступлению.
Глава 4
Как прошла первая часть концерта, Сашенька не помнила. Она ходила по сцене, как ей казалось, очень уверенно открывала рот, и публика после каждого исполнения отзывалась бурными аплодисментами. Причем, чем громче становились аплодисменты, тем больше пустых бутылок со спиртным появлялось на столах. Сашеньке некогда было задумываться об этой закономерности, но подспудно она ее все же тревожила.
Девушке было невдомек, что причиной такого сказочного изобилия на столах был не кто иной, как сам Лео. Он сумел договориться с типом в бабочке, которому объяснил, что певица не в голосе, сама не своя, поэтому нужно как-то поддержать исполнительницу. И тот расстарался, дал приказ официантам обслуживать всех подряд, несмотря на ранги, и чтобы ни один гость не сидел бы с пустым или хотя бы наполовину пустым бокалом.
В перерыве между двумя песнями Сашенька спросила у Ромы:
– А что за праздник хоть?
– Юбилей Галины Павловны.
Это прозвучало так, словно Сашенька была обязана знать, кто это. И девушка не решилась расспрашивать.
Гости отмечали праздник уже давно. Музыканты как раз застали тот момент, когда официальная часть плавно и стремительно перетекала собственно в банкет. Истомленные ожиданием гости очень быстро набрались под завязку, начали и сами лезть на сцену, и про Сашеньку все забыли. То есть она думала, что забыли, но оказалось, что нет.
Внезапно девушка почувствовала, как с двух сторон ее нежно и в то же время сильно обхватывают чьи-то руки. Ноги плавно отрываются от пола. И ее куда-то несут. Самопальный абсент, который Рома делал из полыни и разведенного до семидесяти градусов спирта, уже перестал действовать, от былой лихости не осталось и следа, девушка запаниковала. Впрочем, оглянувшись, она обнаружила, что этой же участи подверглись и все ее коллеги по сцене, за исключением самого Лео, который семенил позади процессии с выражением скорбной покорности на лице.