Тяжесть слова - стр. 36

Частое и долгое?! Кто-то начал играть с этой девочкой ещё до меня?!

– Ша-а! – резко выдохнул я. – Постарайся ограничить её общение с ним. Но желательно делать это незаметно.

– Это не всё. – Шайш с вызовом посмотрел на меня. Он всегда, выведя меня из равновесия, приходил в хорошее настроение.

Я тихо застонал, обречённо посмотрел на него и прошипел:

– Что ещё?

– Она не надела твой браслет.

– Не надела? – чуть удивлённо переспросил я. – Я же сказал ей надеть его…

Друг ехидно хмыкнул и протянул:

– Видимо, недостаточно хорошо попросил.

За обеденным столом я чувствовала себя довольно неуютно. Во главе стола, там, где раньше сидел герцог, теперь расположилась её высочество принцесса Кирата. Сам герцог пересел по её правую руку, подвинув своего наследника. Отец уступил своё место наагасаху и расположился по его правую руку, сместив графа Ротрийского. Меня посадили слева от жениха, рядом уселись блондин и парочка рыжих и только потом мачеха. Разговор за столом не клеился. Витало напряжение.

Граф Ротрийский с удивлением и недоумением рассматривал меня. Он всё ещё не до конца пришёл в себя, когда, спросив у отца: «Кто эта юная прекрасная леди?», получил несколько раздражённый ответ, что это его дочь Таюна. «Граф, неужели вы успели её забыть?» Конечно, успел, всё-таки возраст плохо сказывается на памяти! И теперь граф с удивлением и подозрением продолжал посматривать на меня. Меня его взгляды уже не волновали. Но мысль, что я могла очень просто от него избавиться, заставляла кусать губы от досады. Зачем я только в лес побежала…

Наагасах расточал сахарные улыбки, причём все они доставались мне. Он галантно, с нотой беспокойства в голосе осведомился о причинах отсутствия у меня аппетита. Я попыталась его уверить, что с аппетитом у меня всё прекрасно. Кожей чувствовала, что он просто забавляется и получает удовольствие от этого.

И ещё я постоянно ощущала колкий взгляд, направленный на меня с другого конца стола. Но когда я оглядывалась, то любопытных не замечала. Принцесса беседовала с герцогом, его сыновья были заняты обедом. От этого взгляда было неуютно, словно рядом пылал огонь, и я не могла отстраниться от него.

Сёстры вели себя смиренно, словно послушницы монастыря Лири́ны. Чинно ели, глаза не поднимали, в разговоры не вмешивались. Как только закончили трапезу, откланялись и сразу ушли.

Я хотела последовать их примеру, но наагасах неожиданно сказал отцу, что хотел бы побеседовать со мной наедине. Отказать ему повода не было. Нас проводили в одну из гостиных и оставили. Как только дверь закрылась, улыбка исчезла с губ нага.

– Где браслет? – резко спросил он.

Его тон напугал меня. Я молча достала из поясного кошеля браслет и протянула мужчине. Но он не взял. Задумчиво осмотрел и опять улыбнулся. Улыбался наагасах всегда как кот, играющий с мышью. Вроде благожелательно, словно говоря: «Не стоит меня бояться», но когти как бы невзначай оставляли царапины на шкурке бедной мышки. Он будто играл в благожелательность, цепляя на лицо улыбку и вводя в заблуждение. Я бы не удивилась, узнав, что на самом деле улыбаться он не любит.

– Надень, – мягко приказал наагасах.

– Зачем? – Вопрос вылетел прежде, чем я успела подумать, насколько безопасно такое любопытство.