Ты за моей спиной - стр. 25
Тряпка ты, Белый. Обосрался по полной. Развели тебя, как пацана, да?
Федор понимает это. Сейчас четко понимает.
Мухтар просчитал его. Надавил качественно на болевые точки. А Федя повелся. Отдал ту, которую не должен был на за что отдавать. Должен был упираться рогом, зубами вцепиться, а не отдать.
А теперь что? Теперь поздно. За полгода всякое может случиться. Девочка красивая, видная. Вокруг нее так и вьются всякие коршуны.
Белый растирает лицо ладонями. Упирается локтями в колени. Плетеное кресло скрипит под весом его тела.
Нет. Это не кресло скрипит. Опять незваные гости вламываются на его территорию.
Федя недовольно смотрит на то, как женская фигура торопливо семенит по дорожке от калитки к крыльцу.
Да млять! Проходной двор, а не уединенный дом в деревне!
Электричеством тут все оцепить, что ли? Ток подвести к забору?
Федю тянет спросить: что на этот раз? Соль? Сахар? Спички? Потрахаться?
Нет, надо говорить с матушкой уже жестче. Пусть завязывает подсылать к нему каждую бабу из деревни.
— Федор Львович, доброй ночи! — заговаривает гостья.
Теперь Белый видит, что перед ним старушка, а Федя смутно помнит ее имя.
То ли Николаевна, то ли Максимовна. Да, точно, Никитична.
— И вам не хворать, — Белый поднимается из кресла, убирает руки в карманы спортивок. Понимает, что взгляд старушки цепляется за россыпь татуировок на торсе. Но Федю не парит это. Он у себя дома. Может и голым ходить.
— Федор Львович, — вновь заговаривает Никитична, — помощь ваша нужна. Очень. В райцентр дороги размыло. Скорая не доедет. Спасайте, Федор Львович!
— Трактора у меня нет, — хмуро отвечает Белый.
— Так ваша машина проедет! Она же у вас как танк, даже лучше, — уговаривает старуха.
Федя сдается. Все равно спать не получается. А так, по любому, надо ехать в ближайший толковый магазин.
— Кого спасать? — уточняет Белый.
— Да у меня постоялица новая. Девчонка. Поезда перепутала. По пути простыла. Ее ко мне сторож с вокзала привел, — торопливо рассказывает старуха, пока Федя натягивает капюшонку, берет ключи от тачки и портмоне.
— Ясно, — хмуро кивает Белый, закрывает дом, идет к припаркованному во дворе джипу. Пока тот греется, Федя распахивает ворота, бросает Никитичне: — На заднее садитесь.
Белый выруливает со двора. До дома старухи добирается за пару минут. Свет в окнах горит. Через стекла видна суета. Видать, той девчонке действительно хреново, раз в избушке набивается полдеревни народа.
Перед Федей расступаются. Он не снимает капюшона. Проходит вглубь комнаты.
Зачем? Просто знает, что должен войти, а не ждать, когда пассажирку притащат в его тачку.
Белый делает два шага. Взгляд прыгает по лицам жителей деревни. Тормозит в одной точке.
Замирает. Ключ, зажатый в руке, падает на пол с глухим звуком.
Спутанные темные волосы. Бледная кожа. Круги под глазами. Щеки впалые. Но не узнать ее — невозможно.
Белый судорожно со свистом втягивает воздух в легкие.
Родная, девочка моя… Как ты здесь?
Но все это потом. Сейчас Федя летит вперед. К ней.
Ладони обжигает горячая кожа малышки. Надия без сознания. Дыхание неровное. Испарина на лбу.
За спиной Феди охают-причитают старухи.
— Вирус такой нынче ходит, — доносится до Белого, — в позапрошлом месяце так померла ж Машка Авоськина. Температура за сорок. Пока скорая доехала, уже и похоронить успели.