Ты выйдешь за меня снова - стр. 3

Я пыталась объяснить ей, что Егор ― это не мое больное воображение. Это мой брат.

Мой младший братик, с которым я росла в прошлой жизни.

«Нинка, догони!» ― постоянно звучит в голове его задорный голос.

После одного сна я долго сидела на кровати и вспоминала, как ласково к нам обращалась мама, выйдя на крыльцо деревянного дома.

«Ребятки, идите за стол. Обед остывает».

Она была очень красивой и худенькой, как тростинка. У нее были каштановые кудрявые волосы чуть ниже плеч, ясные голубые глаза и добрая улыбка.

В каждом сне она обнимала меня и шептала, что я и мой брат ― это самое ценное, что есть в ее жизни.

В основном все сны были о моем девятнадцатилетнем возрасте, а брату в то время было двенадцать.

И почти все эти сны были о жизни с родителями. Жениха Нина почти не показывала мне. Как будто приберегла его «на потом».

В одном сне приснился отец.

Статный мужчина в военной форме и с суровым взглядом.

– Сегодня вечером закатим большой праздник! ― гордо произнес он, стоя у зеркала и застегивая пуговицы на кителе. ― Сейчас заеду в банк, сниму с книжки деньги, съезжу в город за нашей ласточкой, а потом мы это дело отметим.

Папа развернулся к нам с братом и скрестил руки на широкой груди.

– Ну, говорите, что вам привезти из города.

– Мне джинсы-клеш и свитер, который похож на травку. Помнишь, я у тебя еще в прошлую зарплату просила?

– Привезу! ― Отец потрепал меня по голове и наклонился к моему брату. ― А ты что закажешь, проказник?

– Тетри-и-и-ис! ― громко закричал брат. ― И батарейки к нему не забудь.

Вечером вся семья собралась во дворе, разглядывая блестящую черную «Волгу», а я разглядывала новые джинсы-клеш, которые были на мне, и серый свитер-травку.

Папа разрешил мне посидеть за рулем новой «Волги», и я тогда заявила:

– Завтра же побегу сдавать на права!

– Ишь, чего удумала! ― рассмеялся отец. ― Не женское это дело ― водить машину!

Когда сели за стол, отец взял маму за руку и объявил новость:

– Меня переводят в Москву!

Картинка сменилась, и я со своей семьей очутилась в пустой, просторной квартире.

– Лида, смотри, что я принес! ― с порога воскликнул отец и подал маме небольшую коробку.

Она распечатывала ее так же быстро, как дети распечатывают подарки от Деда Мороза.

– Переносной телефон? ― зажав рукой рот, в шоке изрекла мама, и кинулась к отцу на шею. ― Коль, он же без провода, да?

– А то! ― гордо выпрямился отец. ― Можешь теперь хоть на кухне, хоть лежа в ванной по нему разговаривать. Только на базу ставить не забывай, а не то разрядится.

– Пойду Ирке позвоню, ― радостно взвизгнула мама. ― Скажу, что завтра вместе с ней пойду на выборы.

Картинка сменилась, и я увидела, как по телевизору оглашали результаты выборов президента.

– Смотри, какой молодой этот Владимир, ― глядя в экран телика, улыбалась мама. ― Думаю, он станет хорошим президентом.

– Поглядим! ― буркнул отец и, поднеся к лицу газету, посмотрел на нового президента. ― Небось, надолго не задержится на посту.

Получается, весной двухтысячного года, когда были выборы, Нина была жива, и ей было девятнадцать. А умерла она летом двухтысячного, в день собственной свадьбы.

Я родилась осенью двухтысячного.

Значит, ее душа почти сразу после смерти снова пришла в эту жизнь, только уже в моем теле.

Через три недели, в конце сентября, мне исполнится двадцать.