Ты теперь моя - стр. 37

– Юля Владимировна, – окликает Семен, когда я резко торможу, чтобы отдышаться. – Тебе плохо?

– Нет. Нет, – мотаю головой. – Все в порядке. Едем.

Мне зачем-то срочно нужно домой. А зачем? Я не знаю. Мысленно подгоняю Чарли, а он, будто назло, щадит мотор.

Всю дорогу меня бросает то в жар, то в холод. Ощутимо потряхивает. Что это? Тревога или предвкушение?

Не пойму.

17. 16

Каждое утро, перед выходом из спальни, я думаю о том, как бы избежать встречи с Саульским. Но стоит увидеть его, сердце срывается на бешеный ритм. Волнуюсь настолько, что смотреть в глаза ему не могу. А смотреть хочется. Смазываются все другие ощущения. Мысли в кучу сбиваются, мозг клинит и отключается. Лишь это жгучее желание захватывает все территории. Руководить дыханием, слухом, зрением, нюхом. Все органы восприятия на Саульского настраиваются. Отслеживают, улавливают, безошибочно узнают, вычленяют среди массы других людей.

Немыслимо. Я ведь осознаю, что это не последствия страха, не режим самосохранения. Я уже знаю, что это за ростки пробиваются и упорно прут в высоту к той самой вершине под небом, с которой я свалилась. Мне бы сопротивляться активнее, я ведь его по-прежнему ненавижу, но как-то забываются все приемы, стоит оказаться с Саулем в одном помещении. Неужели он способен настолько подавлять?

Макар глушит мотор, и я будто из транса выплываю, понимая, что мы уже дома. Покидаю машину и, прежде чем успеваю подумать, бреду в сторону мангальной. Сауль сегодня находится там один. Курит и, судя по стакану с янтарной жидкостью, выпивает.

Приблизившись, стараюсь смотреть ему в глаза. Он, сохраняя неподвижность, с меня тоже взгляда не спускает.

Я нарываюсь? Или иду на опережение?

Сердце пускается в безумную скачку. Зашиваясь от волнения, ломится наружу. Но заставить себя остановиться и пойти в обратном направлении не могу. Подхожу совсем близко. Во мне натянут каждый нерв, в то время как Саульский выглядит совершенно расслабленным. Сидит, откинувшись на мягкие подушки плетеного дивана. Поднося к губам сигарету, неторопливо, с очевидным наслаждением глубоко втягивает табачный яд. Я невольно прослеживаю весь процесс этого действа. И, когда так же медленно выдыхает, с безотчетным наслаждением вдыхаю едкую сизую дымку.

Мне привычен этот запах. Он мной уже любим. По коже трепет проносится, когда заглатываю его в себя.

Я в плотном плаще промерзла, а Сауль, кажется, вполне комфортно себя чувствует в одной лишь рубашке. Знаю, если коснусь его, даже через нее, почувствую особый жар его кожи. Он всегда горячий.

Стоит об этом подумать, по телу вторая волна дрожи скатывается. Я прочищаю горло, думая о том, что должна как-то обозначить цель своего вторжения.

Слышу за спиной треск и шорох. Макар и Семен следом притащились. Хочу приказать, чтобы убирались, но вовремя вспоминаю, что так действовать нельзя. Иду на хитрость, подчеркивая главенство Сауля.

– Скажи им, чтобы оставили нас одних.

Он очень долго изучает мое лицо, прежде чем перевести взгляд на охрану. К тому времени, как едва уловимым кивком головы отпускает парней, мое волнение достигает агонизирующего пика. Я уже не могу скрывать, как сильно частит мое дыхание. Не могу контролировать то, что выдают глаза.

И даже когда охрана удаляется, овладеть собой не получается. Разгулялось сердце. Выстукивает не просто в висках, по всему телу резонирует этот сумасшедший ритм.