Ты против меня? - стр. 7
На ходу доедая сэндвич, я спускаюсь в подвал, чтобы отыскать мотошлем Макса.
Вот потеха!
Моя сводная сестра точно обалдеет. Уже представляю лицо этой заразы, когда она узнает, на чем мы поедем. Хоть бы она надела чертову юбку.
Вчера я обещал отцу, что отвезу Женю на учёбу, но он не уточнил, что это должна быть тачка. Надеюсь, ей не понравится. Если, конечно, Жене хватит смелости поехать со мной после нашей вчерашней стычки. Я сто процентов выглядел убедительно.
Никогда не забуду, как Женя потрясенно таращила глаза и хмурила брови, пока я зажимал ее на кухне и нес всю эту маниакальную фигню. Женя точно решила, что я псих. Тем лучше. Не хочу, чтобы она чувствовала себя в безопасности.
Мелкая заноза. Наверное, как и ее мать, дни считала до того, как приедет сюда, займет одну из комнат, в которой отец обновил ремонт специально для нее, и влезет в нашу жизнь. Раз я ничего не могу поделать с тем, что наш отец привел в дом эту женщину, то хотя бы испорчу жизнь ее гребаной дочери.
Потому что им обеим здесь не место.
Потому что мне нужно деть куда-то свою чертову злость.
Потому что все это несправедливо.
Наш подвал, на самом деле, очень универсальное помещение. Это и склад, и прачечная, а в холодное время года мы с Максом здесь занимаемся на тренажёрах. Мой старший брат с детства увлекается хоккеем и сейчас играет в молодежной лиге. Говорят, спорт дисциплинирует. Так вот, это не про него. Он настоящий раздолбай. Однако талантливый.
Я открываю дверцу просторной кладовки, забитой нашим барахлом. Юниорские велосипеды, клюшки, ролики, мамин мольберт и холсты – чего тут только нет. Мама никогда ничего не выбрасывала. Наверное, сказывались годы жизни в России.
Когда мы переехали в Канаду, мне едва исполнилось шесть, Максу – семь. Я плохо помню жизнь на родине. Мама говорила, что жили мы трудно. Но мы были мелкими и ни хрена не понимали. Родители обеспечивали нас самым необходимым, а как и что им доставалось, нас не заботило. И мы были счастливы.
Сейчас я бы отдал все свои девайсы, байк… да что угодно, чтобы вернуться в то время хоть на день, когда мама была здорова, когда мы были семьёй, а не тем суррогатом, в который отец нас всех втянул. Пусть я чертов эгоист, но и он не лучше.
Несколько минут спустя, отыскав шлем, я поднимаюсь по лестнице. Женя уже ждет меня в холле. Со спины она выглядит ещё миниатюрнее. Ее каштановые волосы заплетены в две косы. Она напоминает Дороти из детской книжки.
Женя разглядывает картину. Этот морской пейзаж мама нарисовала незадолго до смерти.
— Ну что, ты готова увидеть дорогу из жёлтого кирпича? — небрежно бросаю ей.
Девушка вздрагивает.
— Доброе утро, Тамбов, — произносит она.
На мгновение я прикрываю глаза, услышав это идиотское прозвище. Впрочем, спасибо судьбе, что я появился на свет не в селе с каким-нибудь беспонтовым названием, вроде Сучки́, или что-то типа того.
— Оно было добрым, пока тебя не увидел. Где твоя форма? — с досадой рассматриваю Женины ноги, обтянутые черными джинсами.
— В гробу я видела вашу форму, — огрызается Женя.
— Там тебе и место.
Мое замечание вполне резонно, ведь на девчонке абсолютно черный прикид, только очки сегодня другие. В черно-желтой оправе они совсем не уродуют ее, а, наоборот, делают более дерзкой. И я не прикалывался. Глаза у Жени и правда красивые, глубокие, серо-синие, смотрят настороженно, но без страха, с интересом.