Ты постучишься в дверь мою - стр. 13
– Мой муж умер, если вы об этом…
– Об этом… И у нас есть согласие на использование генетического материала в случае кончины, но… Это ведь стандартная форма, я прекрасно знаю, как люди ее подписывают – не задумываясь особо. Редкий посетитель репродуктивного центра думает одновременно и о детях, и о смерти…
Все же Антон Владимирович не зря ел свой хлеб. Действительно хорошо знал, как они с Бродягой документы подписывали – все разом, не глядя. Они не проводили отдельный вечер за рассуждениями о том, станут ли использовать генетический материал друг друга, если кто-то из них раньше срока покинет этот мир. Они не планировали покидать его раньше срока… Вот и все…
– Я все обдумала и взвесила…
– Вероятно не совсем в моей компетенции говорить с вами об этом, но… Вы молоды, Ксения, сейчас вам тяжело, это естественно, но вы уверены, что хотите именно ребенка, а не заткнуть дыру в сердце после утраты мужа?
Тихомирова глянула на врача пристально, ей было одновременно больно и стыдно потому, что… Хотелось заткнуть. Она полюбит этого ребенка, тут без сомнений, но… Получается, сама же своими руками лишает свое дитя возможности заиметь полноценную семью, насладиться отцовской заботой. Эгоистично…
– Я плачу деньги. Я хочу результат.
Почему-то в последнее время все чаще Ксюше приходилось вспоминать, как просто ей жилось за плечом Бродяги, и как многое теперь нужно нести уже на своих плечах. Например, пресекать попытки людей влезть туда, куда лезть не нужно.
Тихомировы не любят, когда их решения пытаются оспорить…
Врач хмыкнул, кивнул… Нельзя сказать, что ответ его обидел, просто… Он ведь как лучше хотел. Помнил, когда они еще парой приходили… С сожалением языком цокал, когда узнал о гибели ее мужа. Теперь же… Поможет, конечно, чем может, но…
– Тогда нужно будет повторно анализы сдать и запускаем новый курс, – он улыбнулся, Ксения кивнула серьезно.
– Спасибо вам. За все…
Из кабинета вышла, снова до машины…
Максим рядом стоял, курил, улыбнулся, когда Тихомирову увидел…
– Ты бы бросал, Макс, раз о ребенке думаете, – она поморщилась, поблагодарила, когда парень дверь перед ней открыл. Она не любила запах сигарет. С детства была к нему непривыкшей – отец не курил, мать тем более… Уже потом, когда начала с Бродягой встречать, долго воевала с ним, курцом с двенадцати лет… Как Ваня сам объяснял – это он еще поздно за дело взялся. У них в детском доме свои правила существовали… Правда, битву с сигаретами Ксюша выиграла. Ваня последние три года не курил почти. Только если совсем туго приходилось. Теперь же…
Пусть бы курил. Черт возьми. Пусть бы день и ночь курил, пусть бы в квартире дым коромыслом стоял, пусть бы они ругались без остановки, как случалось иногда – громко, с битой посудой и рваной одеждой… Но только бы открыть как-то глаза… А он жив.
Или дверь… Дверь открыть, а за ней – он…
– Так точно, Ксения Игоревна, бросаю… Вместо пачки теперь три в день курю… Прогресс, – Максим из грустных мыслей снова вытащил, забрался на водительское, с территории клиники выехал…
– Когда совсем бросишь – поедем снова в то место, обедом отпразднуем… Вкусно там все же…
Макс кивнул… Дополнительный стимул ему нравился. А еще вернувшийся вдруг к Ксении аппетит. Клиника эта настораживала, конечно, но… Вдруг не успеет опрометчивый поступок совершить? Вдруг Бродяга раньше вернется?