Ты не мой брат - стр. 11
— Бодя, — гортанно простонала Велесова мужчине в губы. — Богдан… Родной мой…
В ответ её цапнули за нижнюю губу и снова поцеловали, выбивая уже было зародившиеся мысли из её головы. В этом действе таилось что-то дикое и одновременно прекрасное. Неотвратимое. Как морской шторм. Как снежная буря. Яна даже не подозревала, сколько страсти скрывается во всегда спокойном брате. Нет, не брате, а в любимом мужчине. Братом она его стала называть три года назад, чтобы максимально дистанцировать себя от Богдана, но никакие уловки не помогали. Яна всё равно любила только его одного. Он, как вирус, от которого не было изобретено вакцины.
Спиной она почувствовала холодную шершавую поверхность стены, к которой её бесцеремонно прижали. Практически распластали по ней. Ей казалось, что её атаковали со всех сторон, по всем фронтам. Руки, губы, язык… Этого было слишком много! Девушка беспомощно задыхалась. Он ловил её сбившееся дыхание губами. Словно зверь тихонько порыкивал от удовольствия, и Яна вторила ему едва слышными стонами. От испытываемой мешанины эмоций на глазах у неё выступили слёзы. Горечь и сладость слились воедино. Казалось, что вот-вот она дотянется до звезды, как…
— Нет, — хрипло прошептал Богдан, отделившись от её губ буквально на пару миллиметров, — нет! Мы не должны этого делать. Нельзя.
Она раскрыла затуманенные от страсти глаза, пытаясь понять почему всё так резко остановилось. А он всё повторял словно в бреду: «Нельзя. Нельзя!», но рук не отпускал, лишь прижался лбом к её лбу. Он словно не мог заставить себя отпустить её.
— Бодя, — растерянно прошептала Велесова, — Бодь, почему нельзя?
Парень тяжело сглотнул и посмотрел на неё больными глазами. Там в тёмных озёрах остывала страсть и просыпалась осознанность. Интуиция буквально выла о том, что от неё что-то скрывают, и это что-то встало толстой, непробиваемой стеной между ней и Богданом.
— Просто нельзя, — твердо произнес он, отпуская её.
Ноги после вспышки страсти были до сих пор ватными, поэтому Яна покачнулась, прежде чем обрела твердую опору под ногами. Если бы не стенка, за которую она успела зацепиться, точно бы упала на пол. Голова кружилась. Она чувствовала себя пьяной, но не от выпитого алкоголя, а от поцелуев любимого мужчины. Любимого, но бесконечного упрямого, который снова её отталкивает, буквально отпихивает от себя словно прокаженную.
— Назови точную причину, почему нам нельзя быть вместе, — потребовала она, уцепившись за ворот его рубашки и не давая ему отойти. — Обоснуй, пожалуйста. Я устала, понимаешь? Устала чувствовать себя дурой. Ты что-то скрываешь от меня… Хватит играть со мной! Я живой человек, и мне больно. Ты делаешь мне больно, Бодя!
Маска слетела с неё и разлетелась на мелкие осколки, демонстрируя настоящую Яну — уставшую, вымотанную и глубоко несчастную. Боль укоренилась в её груди и не покидала ни на минуту. Она пыталась разлюбить сводного брата, пыталась забыть, даже парня завела, но близость с ним обернулась омерзением и неискоренимым ощущением неправильности происходящего. Одержимость Богданом отравила ей жизнь. Отравила её, сделав недоступной для других мужчин.
Парень дёрнулся, вырываясь из её хватки. Ткань рубашки натянулась и порвалась по шву, но никто из них не обратил на это внимания. Ему тоже было больно. Боль прослеживалась в резких, дёрганных движениях, в искажённых чертах лица. Девушка душой чувствовала его смятение и тревогу. Читала обречённость в его глазах. Он словно тигр в клетке метался из угла в угол, стараясь не смотреть на неё.