Ты — моя пара! - стр. 30
Банковские карты были изъяты и тоже не просто так: Герман решил сменить банк, условия прежнего его не устраивали.
С особой тщательностью перетрясла сумочки в поисках наличности, и теперь у меня есть семь рублей. Я напоминаю себе неудачливого воришку, стоя в гардеробной и проверяя карманы пиджаков. Моей добычей оказался мятный леденец и скомканная бумажка с цифрами, набросанными крупными корявыми буквами.
Единственное мое богатством — паспорт, который я перепрятываю каждое утро.
Я не оставалась одна, на следующий день, как мне наложили гипс, Герман нанял домработницу. Она приходила до того, как Милосердов собирался на работу, и уходила с его возвращением.
Герман переносит торжество на зимние каникулы, а вот регистрацию не отменяет.
— Так даже лучше, — лежит рядом со мной. — Будут прекрасные снежные фотографии. Мне посоветовали шикарное место для фотосессии, небольшой поселок в старорусском стиле. Только представь: избы, сани, запряженные тройкой лошадей, никакой жары, мух и комаров. — Создавая иллюзию прежних вечеров проведенных вместе, я пролистываю ленту в соцсети и ставлю сердечки новым фото своих знакомых. Неужели и в их, внешне благополучных, жизнях происходит что-то ужасное? Все невероятно успешные, красивые, здоровые, они демонстрируют своих идеальных мужей, детей и питомцев. — А почему бы тебе не выложить наше совместное фото? Пусть и твои подружки позавидуют. — Герман перехватывает мой телефон, включает камеру. — Улыбайся, родная. — Он целует меня в щеку, уголок губ и волосы, каждый раз делая кадр. — Какое тебе нравится? — листает фото. — Мне вот это. — Останавливается на том, где мое лицо озаряет широкая улыбка. Я научилась улыбаться с болью в душе. — Мы отлично смотримся. Выкладывай, — протягивает смартфон. — Не сомневайся. — Я поступаю, как он просит, и уже через несколько секунд отвечаю на комментарии под фото. Нам шлют «сердечки» и «поцелуйчики». Пишут, что мы идеальная пара, а в наших глазах светится искренняя любовь.
Положив подбородок мне на плечо, Милосердов читает и улыбается.
Господи, до чего же мерзко!
С каждым днем Милосердов позволяет себе все больше и больше. Он уже не ограничивается осторожными объятиями и легкими поцелуями. Ласки становятся настойчивей и продолжительней.
До сих пор мне удавалось ссылаться на мигрень, боль в руке. Но не получится вечно отказывать, а нужно изображать покорную игрушку. Добиться хоть немного доверия, а значит, и свободы.
В течение двух недель по вечерам Герман играет по моим правилам, проявляя терпение.
Но не сегодня. Я вижу в его глазах похоть, и никакие отговорки не смогут помочь.
Он наблюдает за мной, пока я разговариваю с мамой. Садится так близко, что наши бедра соприкасаются. Его руки ложатся на талию и плотно притягивают к себе.
— Прощайся, — шепчет на ухо.
— Мам, мне пора. Созвонимся завтра, — прерываю разговор не без сожаления.
— У тебя точно все хорошо? — интересуется она не первый раз. Как любая мать, она чувствует изменения в поведении своего ребенка, спрашивает, здорова ли я и не ссорились ли мы с Герой. На что я не задумываясь отвечаю: «У меня все отлично, мамуль».
— Да, мамуль. Меня Герман зовет.
— Умница моя. — Гера обнажает мою шею, собирая волосы и перекидывая через одно плечо. Чувствую на своей коже влажный горячий поцелуй. От бессилия зажмуриваю глаза до белых мушек. Мужские пальцы гуляют по хорошо изученному телу, лаская, помня каждую точку, каждое местечко, что вызывает во мне дрожь и желание. — Убери телефон, он нам не понадобится. — Кладу смартфон на покрывало рядом с собой. — Соскучилась? — невнятно мычу, отвечая на поцелуй, глубокий и требовательный, пожирающий в моих легких кислород.