Ты моя катастрофа - стр. 14

– Пожар! – кричу я снова. – Бегите! Пожар!

Дрожащими пальцами быстро ввожу в поисковике нужный мне рингтон, жму на play – и из коридора в ту же секунду доносится звук сигнализации. В квартире тут же начинается лютый кипиш, люди с криками бросаются к двери. Это всего лишь мелодия, звучащая из колонок в моей комнате, не были бы тут все убуханными, поняли бы это сразу.

Не теряя момента, ныряю в толпу и направляюсь к выходу, оставляя явно взбешенного Яна позади. Я больше не жалкая, и у него больше не получится вытирать об меня ноги. Сколько еще раз мне придется ему это объяснять?

Только закрыв за собой все замки, выключаю сигналку и понимаю, как сильно колотится мое сердце. Надо бы сесть за учебник, но голова отказывается думать. Мне хочется истерично смеяться. Прохожу по коридору в спальню к оставленному открытым шкафу. Закрываю. А затем открываю вновь и тянусь к полке, где лежит папин коньяк. Делаю глоток, морщусь. Вот же гадость! Посылаю русичку с ее тестом куда подальше и падаю на кровать.

– Ладно, чего ты хочешь? – спрашивает меня Эля.

Чего я хочу? Многого. Например, прямо сейчас мне хочется проучить ее за безразличие в глазах, за отстраненность и холод, и плевать, что именно этого я и добивался все эти годы. А еще за то, что выперлась сюда в неприлично коротких шортах, оголив свои стройные ноги.

Она повзрослела, а еще остригла свои каштановые волосы по плечи, тем самым открыв миру свою тонкую длинную шею. Шею, на которой я когда-то мечтал оставить пару, совсем не пару, своих отметин. Вообще, она всегда была красавицей, этого не мог заметить только слепой. В какой-то момент я сделал все, чтобы мои друзья не смотрели на нее как на девушку, потому что знал – стоит кому-то узнать ее чуть больше, как тот бесповоротно влюбится в нее. Эля умела очаровывать, хотя сама и не догадывалась, какой силой она обладала.

– Залезь на стол и покажи всем сиськи, – говорю я.

Чувствую себя уродом, но таким я и должен быть для нее. Специально озвучиваю задание, которое она никогда не выполнит. Девушка теряется, на ее лице мелькают одновременно сразу тысячи эмоций. Она пулей несется к выходу. Правильно, нечего ей здесь делать. Ни тогда, ни сейчас.

Возвращаюсь на кухню, подхватываю пластиковый стаканчик и второй рукой притягиваю к себе одноклассницу.

– Ян, она больная! – залетает в кухню Вадим.

– Кто? – хмурюсь я.

– Одуван наш – больная.

В тот же момент вырубается музыка. Выхожу в комнату и вижу, как Эля стоит на столе. Не собирается же она…

– Пожар! – неожиданно громко и даже слишком правдоподобно кричит она, а затем за пределами квартиры включается сигнализация. Еле сдерживаюсь, чтобы не засмеяться. Моя девочка точно выросла.

Когда она стала моя? Сразу. В самую первую встречу, когда я увидел ее в скейт-парке, маленькую, хрупкую, с неутолимой жаждой в изумрудных глазах. Я увидел в ней то же, что было и во мне, – мы оба хотели брать от жизни все, что она могла нам предложить, мы оба были голодны. Я почему-то знал (ну или просто хотел так думать), что этот голод пробудил в ней я, голод, с которым она не смогла смириться. И это было до одури приятно.

В день, когда я впервые с ней заговорил, мне было тринадцать, ей одиннадцать, прямо как Миле. Они вообще были во многом похожи, поэтому так быстро сдружились. А мне до сих пор невыносимо больно видеть в ней эту схожесть. Теперь она не имеет права быть похожей на Милу.