Ты - мой грех - стр. 40
Еще бы он не признался. Дуру сестру хотел защитить. Я несовершеннолетней была, на руках Дианка. Заинтересовались бы нашей семейкой, и кого-то в колонию отправили, а Диану бы отняли.
Руслан не послушает. А даже если послушает, то что он сделает? Дело-то он вел, неужели признается, что посадил невиновного?
Нет уж. Руслан меня не слышит, и плевать — сама справлюсь. Лёшка дома скоро будет. Да и пусть, что с судимостью — он молодой, жизнь я ему помогу устроить, и клейма на нем не будет. Брату я крепко задолжала, всю жизнь буду долг возвращать.
— Признался, так признался. Но я тебе говорю — Лёша невиновен, — жестко повторила я. — Все, мне пора. Диан, просыпайся, приехали.
— Постой-ка, — Руслан не позволил мне разбудить мелкую, за руку схватил. — Невиновен? Ты в этом уверена?
— Не лезь в это!
— Ты себя-то слышишь? Говоришь, что брат невиновен, и тут же просишь не вмешиваться. Значит, виновен? — Руслан внимательно смотрел на мое лицо, будто что-то уловить пытался.
А если влезет в это дело? Помешает мне?
— Рус…
— Дело твоего брата одним из самых легких было — есть наркота, есть отпечатки пальцев, есть признание. Ему бы срок меньше дали, сдай он поставщика. Может, условка бы светила в этом случае — приводов ведь у него не было до этого. Это ты по участкам с малолетства торчала. Но Алексей молчал, никого не сдал. И если вспомнить его биографию — отличные оценки до средней школы, в старших классах скатился на тройки и четверки, но он подрабатывал, насколько я помню. Потому и с учебой дела были так себе. И не из-за знаний такие оценки, а из-за прогулов, — Руслан будто сам с собой разговаривал, а я уже жалеть начала, что эту тему подняла. — Характеристики на Алексея его адвокат взял — из школы, со всех мест работы, от соседей. И судя по характеристикам лучше человека свет не видел — работящий, не пьющий, спокойный и ответственный. Хммм…
Тревожно мне. Я поверила Руслану, что он не взяточник, хотя думала про него иначе из-за увиденной мной передачи денег. Может, он и не сволочь — да, не послушал мои истеричные вопли, когда я ворвалась к нему и орала про невиновность брата.
Рассказать? Довериться? А что он сделает в этом случае? Либо ничего, либо вмешается. Возможно, попытается вытащить Лёшу, но получится ли? Или только воду будет мутить, и в итоге сам не справится, и мне помешает брату помочь. Шум ведь может подняться.
Но… а что, если я промолчу, и у меня самой не получится Лёшу вытащить? Достану эти чертовы двадцать миллионов. Отдам их. И меня кинут. Такое запросто может случиться — просто кинут. Я даже в полицию не смогу обратиться. Что я им скажу? Деньги проституцией заработала на взятку, и у меня их украли? Пфф, дурь какая.
Рассказать? Не рассказать? А если расскажу, и за решетку уже меня посадят, и Диану отнимут?
Я четко понимаю — в том, что с Лёшей случилось виновата только я. Значит, и вытащить его должна я. Как-то ответить за это — пусть и продажей девственности. Это — своего рода наказание, заслужила. А если не получится, если меня обманут, кинут, тогда я признаюсь Руслану.
— Забудь про моего брата, — вздохнула я. — И, Руслан, я извиниться хотела. За то, как с тобой себя вела. Я… я плохо про тебя думала и, кажется, ошибалась. Не обещаю, что буду хорошей девочкой, не умею я быть лапочкой, но… постараюсь, короче. Что ты так смотришь на меня?