Ты - мой грех - стр. 21

— Я здесь пленница?

— А как же «доброе утро»?

— В задницу твое доброе утро! Я есть хочу, мне Диану нужно покормить, помыть, и, кстати, я это сделаю в твоей ванной. Хоть раз малышка в нормальных условиях помоется. Только попробуй меня здесь удерживать! — снова сузила Люба глаза.

— Корми, мой Диану, делай что хочешь. У меня даже детские уточки и всякая дребедень игрушечная для ванны есть. И в плену я тебя держать не стану.

— У тебя ребенок появился?

— Нет. Племянница. Брат у меня жил пару недель с дочкой, пока у него ремонт был, отсюда и игрушки.

— Мне не интересно это, — задрала Люба нос, по которому я тут же и щелкнул.

— Ну ты и грымза с утра, оказывается.

— А ты с утра воняешь, — Люба повела носом, и ткнула пальчиком в мокрое пятно на футболке.

— Это спорт, детка. Я в душ, приготовь нам завтрак, — вышел из кухни, и направился в ванную.

Я практически уверен в том, что Люба приготовит мне не завтрак, а средний палец покажет. Так и оказалось — сидит над чашкой кофе, рядом бутерброды на блюдце, и смотрит с насмешкой. Протянул руку к блюдцу, но Люба проворно отодвинула его.

— Ладно, сам приготовлю, — развернулся к холодильнику, из которого достал яйца и бекон. — Тебе два или три пожарить?

— Два. Только сопли сними с яиц.

Люба и не подумала отказаться. Все же, наглая она дико — мне-то бутерброд пожалела. Характер показывает как обычно.

— Сопли?

— Ну эту мерзость сопливую. Белок, — скривилась Люба. — Терпеть не могу: пожарят яичницу, а сверху сопли. Фу.

— Подойдешь, и снимешь.

Думал, сейчас она меня пошлет, но нет. Дождалась, пока яйца схватятся, и сняла «сопли» и с моей порции, и со своей. И когда я поставил перед ней тарелку, Люба протянула мне бутерброд. Ну прямо детский сад.

Завтракали мы в тишине, затем Люба пошла будить свою сестру, а я достал игрушки Алисы, и принес их в ванную. Думал, будут мыться минут десять, но это растянулось практически на час. Жесть! Подходил к двери, прислушивался к веселым взвизгам и смеху, но поторопить их не решался. Наконец, вышли обе: раскрасневшаяся Люба с тюрбаном на голове, и малявка. Тоже с тюрбаном.

— Всегда интересно было, как вы так волосы в полотенце скручиваете. Привет, принцесса, — провел пальцем по щеке малышки, и та улыбнулась мне.

А старшая снова нахмурилась. От Любы улыбок не дождешься.

— Морщины появятся, не хмурься.

— От улыбок тоже морщины. И носогубка, — парировала она. — А насчет полотенца — отрасти волосы, и я научу тебя как их сушить после душа. Торжественно в этом клянусь. Кстати, мы твои новые зубные щетки открыли. Диан, пойдем завтракать, — Люба потянула девочку за руку, и посмотрела на меня: — Я манку ей сделаю, и какао возьму, хорошо?

— Все, что угодно.

Отправился за ними на кухню, и принялся наблюдать. Когда Люба забывает строить из себя стервозину, выглядит она мило. Над сестрой хлопочет, суетится, шутит. Всегда нравилось наблюдать за Любой, несмотря на её художества в подростковом возрасте. Вроде всегда предпочитал скромных девушек, тихих, а эта же — катастрофа, и подростком была жутким: дурные компании, хулиганство, да и сейчас не изменилась почти. Максималистка и холерик — жуткое сочетание.

Но тянет именно к ней. Давно тянет.

— Тебе сколько лет? — сел рядом с Дианой.

— Вот, — она показала пять пальцев, и еще один. — Сесть.