Ты моё дыхание - стр. 19

Я издаю смешок. Ему удалось. Как он может быть таким? Как можно шутить с невозмутимо спокойным лицом?

– Это лишнее, наверное.

– Зато буду соответствовать образу. Чего ради имиджа не сделаешь? – говорит он. Ни тени улыбки на лице. Всё такой же серьёзный.

Голос у него бархатный, приятный. На мой взгляд, не очень вяжется с его внешностью, но отними хоть один штрих – рассыплется картинка, распадётся на отдельные фрагменты, станет чем-то другим, но не Костей Громовым.

Вдруг очень захотелось увидеть его улыбку. Не помню, улыбался ли он мне. Посмотреть бы на искры в его глазах. Смягчается ли его лицо? Есть ли морщинки возле глаз?

– Приехали, Софья, – говорит он, аккуратно заводя машину во двор и останавливаясь у подъезда Михайловны. – Беги домой, Снегурочка.

Кидает на меня взгляд. Глаза у него мерцают из-под ресниц. Смотрит на меня мягко, словно обволакивает, затягивая куда-то слишком глубоко. Туда, где я не умею дышать. Теряюсь. Не знаю, как себя вести и что делать.

Сердце грохочет, как тысячи молотов сразу. Не понятно, почему я медлю, но во мне бурлит такая доза адреналина, что я могу запросто поставить рекорд на стометровке, если вдруг мне приспичит её пробежать.

И тогда я делаю невероятное. То, что разумная Софья Ковалевская никогда бы и ни за что не сделала.

Я показала ему язык. Молча, зажмурив глаза. А когда я их осмелилась открыть, Костя смотрел на меня озадаченно, словно сомневался в моей адекватности.

Боже, какой стыд. Кошмар. Я выскочила из машины, как ошпаренная кошка – шерсть дыбом, глаза навыкате, щёки пылают. И последнее, что я увидела, захлопывая дверцу, – улыбку Громова.

С ума сойти. Съехать с рельс. Провалиться в тартарары.

Лучше б я его не провоцировала. Потому что как теперь развидеть, забыть то, что стоит перед глазами и не хочет уходить?

Он улыбался шикарно и щедро. Улыбка затрагивала глаза, преображала лицо. На левой щеке у Кости ямочка – маленькая и аккуратная, будто нарисованная.

Он другой. И, может, поэтому я мчу подальше от него. Безопаснее, наверное, не знать разного Громова. Не видеть его улыбки, не слышать его голоса. Вообще не узнавать настолько близко. Лучше держаться на расстоянии, но почему-то я всё равно вижу его лицо. Когда поднимаюсь лифтом. Когда открываю дверь и тихонько раздеваюсь.

Михайловна спит. Вовка сопит. Я специально прошлась по спящему дому, успокаиваясь, не зажигая свет.

Телефон в руках оживает – жужжит от входящего сообщения. Я подскакиваю от неожиданности.

«Софья?»

Одно слово – и снова сердце вскачь.

«Я дома» – печатаю трусливо, потому что не хочу слышать его голос.

На цыпочках пробираюсь в кухню, выглядываю в окно. Так и есть – стоит его машина под подъездом. Костя никуда не уехал, ждал, когда я позвоню.

Мигают фары, словно приняв сигнал. Громов уезжает, а я всё стою, как зачарованная, не в силах оторваться от окна. Нужно поспать – понимаю умом, но во мне сейчас столько бурлящих эмоций, что не знаю, усну ли. Правда, становится проще, когда голова касается подушки.

Костя

Девчонка. Совсем как ребёнок. Только реакция на её выходки у меня совсем не невинная. Заводит, заводит до отказа, до предела.

Она ушла, а я понимаю, что улыбаюсь. Больше никаких Толянов рядом. Я точно знаю, что нужно сделать. Возможно, это несправедливо, но кто сказал, что жизнь – это розы? Шипов и колючек гораздо больше, чем благоухающих лепестков.