Ты мне не сестра. Закрытая школа - стр. 13
— Я позову.
— Спасибо, - вытирает Глеб Андреевич салфеткой мордочку Женечки.
Развернувшись, я вяло плетусь к лестнице. Мама, роди меня обратно. Почему именно мне нужно-то звать? Насколько возможно замедляюсь и еле-еле преодолеваю ступеньки, но они небесконечны. Имеют свойство заканчиваться лестницы. Встав перед дверью Свиридова, я намериваюсь постучать целых три раза, но всё не решаюсь. Как дура танцую "Джигу-дрыгу"* и танцую. А-а-а-й.... Да-а хватит! Кто он такой, чтобы я ещё время на него тратила? Постучу, крикну, а дальше как хочет. Решительно вдариваю по двери кулаком, маскируя гнев за стуком.
Тишина. Переступаю с ноги на ногу.
И? Где реакция-то? Где она?
Стучу снова. Взмокла аж насколько усиленно долбила, но ничего не меняется. Он игнорит меня? Нет. Так дело не пойдёт. Проворачиваю дверную ручку.
— Эй, - засовываю голову в комнату и надеюсь, что сумасшедший не сделал себе дверь по подобию гильотины.
— Тебя папа твой зовёт. Попросил передать, что он...тебя зовёт.
Прислушиваюсь, но слух улавливает лишь шум в ванной комнате. Первое желание, что закономерно возникает у меня, смыться, как и та вода...в душе у него. Но любопытство заставляет задержаться. А вдруг компромат о котором упоминал Глеб Андреевич, найду? Ну...
Глеб Андреевич не прямым текстом про компромат сказал. Но немного приоткрыл для меня завесу тайны, когда вскользь упомянул о том, что у Свиридова имелась какая-то "больная мозоль". На которую Глеб Андреевич и с удовольствием Максиму давит... Редко, но, кажись, метко.
Делаю по-моему самый большой шаг, на который способна... И, как восковую полоску оторвать, решительно и одним рывком, захожу в комнату сводного.
Осторожненько прикрываю за собой дверь. Застываю, когда она(предательница эдакая)закрывается с громким щелчком.
Цепенею от громкого звука, но зря так переживаю. Заразу-дверь услышала лишь я. "Куст" остаётся глухим и слепым. Не знает, что творится сейчас в его комнате, намывает себе там...листики.
Похихикав, как дурочка последняя над своей мысленной шуткой, достойной, чтобы быть в программе у самого Петросяна... Я прохожу вглубь комнаты Свиридова.
Складывают руки в замок за спиной. Прогуливаюсь по комнате мажора, как на экскурсии, но одумываюсь и прекращаю фигнёй страдать.
"Бывает", - трясу я головой. "Забылась немного." Прекратив разглядывать жилище Свиридова, ускоряюсь. Кручу-верчу головой...
Комната у него вроде как обычная: в чёрно-серых тонах, с прямоугольной кроватью в центре, зеркальным шкафом-купе сбоку, окном умеренный размеров и... Эврика! Вижу «ленту» стола. А на столах, как известно не только мне, обычно всё самое интересное и лежит.
Не знаю почему я так решила, но как есть. На цыпочках подхожу ближе.
"Хоть что-нибудь...", - перекладываю туда-сюда предметы.
"Может он любит бисером плести? Макраме?".
Из общего педантичного порядка выбивается, казалось бы, простой листок а4. Наскоро убранный под книгу он, реально, лежит чего-то не там где ему положено... Перевернув лист, я приглядываюсь.
Иисус Христос и все апостолы вместе взятые! Это я? Наклоняюсь над столом. Это я! А как он успел? Когда? Но как же...красиво. Очень. И зачем он так фантастически талантливо рисует?
Сердечко, не стучи. Пожалуйста, не стучи. Это ничего не значит. Ну, нарисовал он меня и что? Может он будет использовать рисунок для вуду. Протыкать его иглой и всякое разное шептать над моим портретом. Логично? Вполне логично. Разумное объяснение.