Ты мне не нравишься - стр. 23
Да почему же всё так сложно…
***
Мне хватает одного стакана мартини с апельсиновым соком, чтобы мозги начали плавиться. Мы сидим у мангала, и Ника переворачивает шампуры. Молчим. Скворчит жир на мясе, шипят угли. В голове пусто, а ноги ватные. Вот что значит — блюсти трезвость, а потом сойти с рельс.
— Как думаешь, с Ирой всё нормально? — спрашивает подруга, поежившись. — Холодает. Она уже должна вернуться.
Последние три часа мы обустраивались, замариновали шашлык, выставили мебель на улицу, даже успели подрыхнуть на свежем воздухе.
— Не знаю.
— Блин, что на меня нашло, — она трет переносицу. — Это всё Игорь. Меня так обидели его слова. Он сказал, что уже не испытывает ко мне того влечения, что раньше. Что мы приелись друг другу. Ему даже не нравится, как я выгляжу. А когда я спросила, как надо выглядеть, он сказал: «Как Ирка. Вот ей бы я вдул». Представляешь?
— Ник, ну это же неправильно. — Алкоголь во мне заставляет быть честной, хотя обычно я предпочитаю не лезть в отношения подруг. — Зачем он так ведет себя? Зачем сравнивает тебя с кем-то? Сам-то, блин, давно в зеркало смотрелся? Если у вас сейчас проблемы, что будет дальше?
Она опускает лицо в ладони и тягостно вздыхает.
— Да понимаю я всё, но не могу иначе. Люблю его. Не отговаривай меня, окей? Я всё равно не передумаю. Но перед Ирой извинюсь. Она не виновата, — заключает решительно. — Порадуй меня лучше жизнью богатых людей. Как тебе особняк?
Что я могу сказать? Что у меня началась бессонница, развились панические атаки, а недавно я водила в экстренном режиме, чтобы спасти окровавленного Артема?..
— Не так плохо, как могло бы быть.
— А что Миронов? — Никос подливает мне ещё мартини.
— Какой из? — хмуро уточняю я, опустошая стакан залпом.
— Тот, который твоя личная головная боль.
«Ну, смотри. Вчера он сжигал окровавленную одежду, а я никому этого не сказала, хотя должна была бы. А ещё он угрожал мне, а ещё ему недавно прострелили живот. А ещё мне кажется, что я помешалась на нем, потому что ночами мне снятся его ладони на моей талии».
Что ты творишь, Софа? Куда катишься? Ты ведь всегда была благоразумна и правильна…
— Мы редко пересекаемся.
— Ну, оно и к лучшему, раз уж он так тебя бесит. О, Ира звонит! — Ника ставит телефон на громкую связь. — Мы же переживаем! Ты где ходишь?
— Мы на речке, — связь шипит, и буквы обрываются. — Собираемся выдвигаться. Ты остыла, злюка?
— Да пошла ты, — выдает Никос, позабыв, что вообще-то собиралась извиняться. — Ждем тебя.
Ирка приходит спустя час, да не одна, а со всей разношерстной компанией, вместе с гитарой и букетом ромашек, который торжественно вручает Нике.
— Женя, Никита, Стас, — представляет она по очереди всех парней. — Это Софа, а эта недовольная морда — Ника. Можно ребята посидят с нами? Они безобидные!
— А ещё мы до ужаса трезвые и голодные, — хмыкает тот, который играет на гитаре, вроде бы Никита.
— Ладно уж, — соглашается Ника. — Только никаких погромов. А то я вздерну вас всех по очереди.
— Договорились, мамочка!
Ну, это не первая масштабная пьянка на даче у Никоса, поэтому к незнакомцам ей не привыкать. Благо, в доме всё равно нет ничего мало-мальски ценного.
Вскоре парни, наевшись шашлыка и не погнушавшись «бабского мартини», вяло хлопают глазами. Ира давно обнимается с Женей, тот белобрыс и массивен — всё, как любит моя подруга. Ей же нужны кубики пресса. А тут не просто кубики, а целые кубы. Стас подкатывает к Нике, но та — кремень. Морду строит, губы поджимает. Проехалась по очкам Стаса, по его волосам, собранным в хвост на затылке. Парень в ответ только ржет и продолжает наступление.