Ты (мне) меня изменил - стр. 45
Привычные действия, чайные ритуалы привели меня в чувство. Голова потихоньку стала соображать.
Помню, когда-то давненько, ещё в интернате, была у нас одна педагог. Интересная женщина со специфическим кодексом чести: мужа своего она обожала до судорог, но три раза в год «ходила налево», разово, без продолжения отношений. Так сказать, из любви к искусству.
— Я же не по любви. Я так, потрахаться, — рассказывая об очередном загуле, отвечала она на вопросы коллег.
А вопросов было много, особенно у новеньких. Те, кто проработали с ней больше пары лет, были привычны к её загулам.
Почему три раза в год? Почему не найдёт постоянного любовника? Зачем вообще ей это надо? А не боится ли она, что муж узнает? Зачем она вообще рассказывает о своих адюльтерах коллегам?
На какие-то вопросы она не отвечала. Никогда. Молчала, и всё. На какие-то отвечала охотно, многословно. Но больше всего мне запомнился её совет: «Никогда ни в чём не сознавайся! Отрицай! Отпирайся! Даже если тебя словили на мужике, всё отрицай! Ври, что случайно упала, сознание потеряла, ничего не было, а ещё лучше, что ты жертва и тебя заставили!».
Можно сказать, что Таня ошиблась дверью. Что они не ко мне. Ещё спихнуть на Ксюшу всё можно, мол, её любовник, а я так, прикрытием один раз поработала, теперь получаю скандалы.
Прикинуться дурочкой и настаивать, что вообще ничего не понимаю, поэтому так растерялась. Эту мысль я не успела додумать, потому что Глеб прошёл на кухню, сел на табуретку лицом ко мне и сказал:
— Рассказывай.
Я и рассказала Глебу правду, без утайки. Что он потом обо мне подумает, захочет ли иметь дело со мной такой, ему решать. И тут ври не ври, ничего уже не изменить.
Глеб не перебивал, слушал внимательно, спокойно, без усмешки или презрения. Чай остыл, я выдохлась. Глеб, слегка улыбнувшись, посмотрел на меня с грустью и поднялся из-за стола, так и не выдав своей реакции на мои откровения.
— Тебе надо отдохнуть, Марта. И определиться, потому что прошлое должно остаться в прошлом и не отравлять будущее и настоящее. Понимаешь? Я завтра позвоню. — Он перегнулся ко мне через стол и невесомо поцеловал в лоб, затем развернулся и вышел в коридор.
Провожать его я не стала. Хлопнула дверь, щёлкнул замок. Я упала на руки, сложенные на столе, и зарыдала.
Ревела я с упоением, до икоты, оплакивая свою никчёмную жизнь, костеря на чём свет стоит Игната, Лёху, всех мужиков, жалела себя, ругала себя за глупость, мягкотелость. И так по кругу. Пока не выдохлась.
Умываясь в ванной, услышала звонок в дверь. И, не закрыв даже кран, ломанулась отпирать дверь, будучи уверенной, что это вернулся Глеб…
Дурочка, что с меня взять...