Ты меня предала - стр. 35

Обхватывает пальцами подбородок и смотрит ледяным взглядом в лицо. Зрачки в серых глазах резко сужаются. Он поджимает губы и проводит пальцем по моим распухшим от поцелуев и слёз губам.

— Какого чёрта ты ноешь? — спрашивает грубо, смотря в мои покрасневшие глаза.

— Вы добились своего, Алексей. Взяли меня, — я со злостью дёргаю головой и ухожу от его прикосновений. — Мне нужно работать. Уберите от меня, пожалуйста, руки.

— Что блять за показательное выступление, Вероника? Что в твоей голове? — рычит, роняет руки мне на плечи и встряхивает.

— Алексей, Вы перешли все дозволенные границы. Вы не можете всё решать за меня. Вы не можете так бесцеремонно врываться в мою жизнь и бить людей, которые Вам не понравились. И Вы не можете… так брать меня.

— Ты текла! Ты сама хотела, чтобы я тебя трахнул, девочка. Не нужно винить меня во всём. А свою женщину я буду защищать, Вероника.

— Я не Ваша женщина, Алексей. И Вашей я не стану, — срывающимся голосом говорю я.

— Ты уже стала. Пять минут назад. Когда насаживалась на мой член и кончала подо мной.

— Я начинаю жалеть о том, что помогла Вам, — выдыхаю со слезами. — Я прошу Вас, оставьте меня в покое. Я не хочу греть Вашу постель.

— Мы поговорим с тобой, девочка, когда ты успокоишься, — цедит с яростью Алексей.

Встряхивает меня за плечи. И прежде, чем я успеваю осознать и отреагировать, склоняет голову вниз и кусает меня за нижнюю губу. А следом смещает губы на мою шею. Всасывает нежную кожу в рот и прикусывает, явно оставляя след. Метя меня, как дикий зверь.

— Я вечером пришлю к тебе своего водителя, Вера.

— Я никуда не поеду. Не нужно гонять человека.

Я убираю руки мужчины со своих плеч, обхожу его, проворачиваю ключ в замке и выскакиваю в коридор. Я быстрым шагом иду в туалет, где привожу себя в порядок. Смотрю на своё бледное лицо, в свои красные глаза и презираю себя за слабость. За то, что подалась страсти.

Умываюсь. И когда покидаю туалет, тут же сталкиваюсь с Романом Николаевичем.

— Учкина. В мой кабинет. Живо, — окидывая меня полным презрения и ненависти взглядом, цедит сквозь зубы мужчина.

Я тяжело сглатываю и направляюсь за ним в его кабинет. Начальник проходит к столу и, опершись о него бёдрами, останавливает на мне взгляд.

— Дверь закрой.

И когда я отворачиваюсь, слышу тихое:

— Потаскуха.

— Что? — оборачиваюсь, распахивая широко глаза.

— Дверь закрой, Учкина. Или тебе уши заложило?

— Роман Николаевич, не нужно меня оскорблять, — цежу сквозь зубы.

Я слишком зла, поэтому не могу молчать и терпеть оскорбления. Захлопываю с громким хлопком дверь и поворачиваюсь к начальнику.

— Ты, Учкина, не забывайся. Ты сейчас вылетишь отсюда с волчьим билетом, и тебя никуда не возьмут. Я это устрою.

— Поверьте, я сама уволюсь!

— Так давай! Пиши заявление, Учкина. Я ещё заявление подам на твоего ебаря.

Меня начинает тошнить. Я прикрываю глаза и тихо отвечаю:

— Делайте, что хотите. Я пойду в кадры, напишу заявление на увольнение.

— Что хочу, говоришь? — вдруг шипит с яростью Роман.

Он срывается с места и хватает меня за плечи, впечатывает меня в дверь. Я вскрикиваю и изо всех сил начинаю сопротивляться.

— Ломаешься так долго, строишь из себя недотрогу, — мой халатик рвётся. — Что же…

Он не успевает договорить. Я размахиваюсь и кулаком бью его в лицо, разбиваю нос. Он отстраняется, отступает. И я пользуюсь этим, открываю дверь, удивляясь тому, что руки не дрожат, и выбегаю в коридор. И вижу своих коллег, застывших у соседней двери.