Ты меня (не) купишь - стр. 43
Неизбежно и то, что на родительском собрании, на котором Чеховской, естественно, не появляется, я веду себя не так, как хотелось бы. Кажется, слишком жестковата и дезориентирована. Я с трудом формулирую ответы, путаюсь, запинаюсь, и у родителей явно складывается не самое лучшее впечатление обо мне. На лицах некоторых так и застывает вопрос: «И эта недотепа учит мою деточку?» Приходится извиняться и объяснять, что я очень волнуюсь. Я беру их своим креативным подходом к урокам и мероприятиям, и нам удается разойтись на позитивной ноте, не смотря на то что значительную часть времени обсуждалось поведение Артура Логинова. Чеховской даже в свое отсутствие — центр внимания. Все бы отдал, чтобы увидеть и услышать, как одна из мамочек-одиночек вступается за него и откровенно врет, что ее дочь очень хорошо отзывается об Арти.
Эх, зря стараешься, дамочка! Даже будь Чеховской здесь и положи на тебя глаз, ничего тебе не светит. Затащит в постель, получит свое и забудет, как звать.
Попрощавшись с последними уходящими родителями, я опускаюсь в кресло и выдыхаю, беря телефон. Прятаться от реальности глупо. Как бы она ни наступала себе на горло, я не должна проявлять слабость. Пересилив себя, отыскиваю контакт «Чеховской Р. А.» и стискиваю зубы в желании переименовать его в «Урода». После нескольких глубоких вдохов жму на значок трубки и прислушиваюсь к монотонным гудкам. При каждом из них мое сердце делает тяжелый удар и едва не останавливается. Как же это нелепо — звонить ему после вчерашнего! Решаю, что если не примет вызов после пятого гудка, скину и все школьные вопросы впредь буду решать с Лучианой и Верой Ивановной.
Чеховской отвечает после четвертого. Устало, хрипло и почти невнятно. Слышать его голос — пытка. И я не могу разобраться: сладкая она или мучительная. Так или иначе — она травмирующая.
— Только давай без истерик, — вдруг начинает он разговор с этой странной фразы, вместо того чтобы промурлыкать: «Соскучилась, Бабочка?»
— Роман Алексеевич, это Дарья Николаевна. Вы, видимо, меня с Кристиной перепутали…
— Я тебя ни с кем не перепутаю, — отвечает он все тем же полумертвым тоном. — Вижу, что психанула, сообщение свое снесла. Значит, призналась там в чем-то сокровенном. Только зря обиделась, Бабочка. Не по своей воле я вовремя твое откровение не прочитал.
— Роман Алексеевич…
— Тс-с-с, — шикает он. — Учительским тоном разговаривать со мной по ночам будешь. А сейчас меня слушай. Я ни единым словом тебе не солгал. Все, что написал, чистая правда. Не верь, но я ждал твоего ответа. Просто на меня такое дерьмо свалилось, что нихрена мне сейчас не до романтики, Бабочка. Прости.
— Что случилось? — спрашиваю я на автомате, и горло сдавливает невидимой петлей. — Что-то с Арти?
— С Лучианой. Эта звезда беременна. Сегодня ночью с кровотечением в больницу попала.
— Ох! Надеюсь, все обошлось? Как она сейчас?
— Не знаю. Врачи говорят, хорошо. Меня к ней не пускают.
— Как? На каком основании? Обратись к главврачу, — советую я, не заметив, как перешла на «ты».
— Меня не медперсонал не пускает, а свои же люди. Представляешь, каких гадов пригрел на груди, — горько усмехается он. — Боятся, что пришибу засранку. А я пришибу. Руки чешутся.
— Ром, так нельзя. Ей поддержка нужна. Девочка совсем молодая. Надеюсь, ты ее парню ничего не сделал?