Ты меня любишь - стр. 35
– Знаю, звучит примитивно. На самом деле погружаться во что-то приятно. Но не всегда на пользу. Со мной так много раз бывало.
Номи молчит. Дети умеют отключаться и уходить в свои мысли, когда им хочется. Потом она смотрит на меня.
– И что было у вас?
Женщины. Кошмарные женщины из кошмарных городов.
– Ну, в детстве я любил фильм «Ханна и ее сестры»…
Номи морщится, и она, черт возьми, права. Меланда.
– Фу, – выдает она, – это же Вуди Аллен, он в списке НС у Меланды.
– То есть «не смотреть»?
– Ага. И он возглавляет список. Как вишенка на торте.
– Что ж, твоя наставница понимает в вишенках.
– Она мне скорее как тетя.
Меланда – таракан в моем доме.
– В общем, я хотел сказать… Этот фильм стал моим «Колумбайном», он изменил мою жизнь. Видишь ли, я жил в Нью-Йорке, но не в настоящем; я хотел жить в Нью-Йорке из фильма. Я украл кассету в видеопрокате и смотрел ее каждую свободную минуту.
Номи в ответ повторяет, что Вуди Аллен плох, как и его фильмы, а я не хочу еще раз облажаться, как тогда в кафе.
– Слушай, а Меланда считает нормальным, что ты читаешь стихи Дилана Клиболда?
Она запрокидывает голову и стонет от злости.
– Как можно сравнивать? Он же был моим ровесником.
– Хорошо… И все же согласись, он совершал ужасные поступки. Объясни, почему в твоем увлечении нет ничего странного.
Ни один ребенок не захочет участвовать в дебатах, и Номи снова издает стон.
– Да потому что!
– Знаешь, Номи, – я вспоминаю доктора Ники, – мы отклонились от темы. Я лишь хотел сказать, что тараканы в доме, какими бы они ни были, не всегда во благо.
– А вы правда читали «Колумбайн»? Всю книгу?
Я ведь не Бенджи, пусть земля ему будет пухом, я никогда не лгу о книгах, тем более – моей потенциальной падчерице.
– Ага.
– А вы читали в интернете дневники Дилана? – Дети так делают, особенно дети вроде Номи. Она выглядит младше своих лет, каждый день ходит в школу в этих нелепых очках и мечтает, чтобы какой-нибудь замкнутый мальчик или угрюмая девочка писали для нее стихи, прекрасно понимая, что ее желание не сбудется. Она ковыряет заусенец. – Вы знали, что он писал письма девушке, которую любил, и просил оставить в его шкафчике чистый лист бумаги, если она тоже его любит?
– Да, – говорю я. – Только письма он так ей и не отдал.
– Но ведь написал, – отвечает Номи. – Это трогательно. – Надеюсь, скоро сюда приедет какой-нибудь вихрастый студент с неровными зубами, перевернет ее мир и отвлечет от всяких глупостей. – Так или иначе, фильм Вуди Аллена я смотреть не собираюсь.
– Ладно, я переживу. Поступай как знаешь.
– Вам все равно?
Вопрос вызывает у меня смех; однажды я устроюсь в школу психологом.
– Слушай, Номи, все просто. Какое тебе дело, что думает Меланда? Какое тебе дело, что думаю я? Тебя должно волновать только то, что думаешь ты.
Она пинает камешек.
– Ну, завтра я фильм посмотреть не успею, у нас ведь дурацкий семейный ритуал…
Я не из вашей семьи, но все же часть вашей семьи, и я заставляю свой голос звучать ровно, будто спрашиваю дорогу у прохожего.
– И что за ритуалы у девочек Гилмор?
– Сначала мы заспимся. Проваляемся в кроватях до одиннадцати, хотя накануне поклянемся встать в десять.
– А затем?
– Мы садимся на паром, гуляем и глазеем на безделушки.
– Безделушки.
– Еще мы заходим в книжные магазины и все такое, ну, вы знаете, как обычно бывает. Но в основном – безделушки.