Ты будешь моей - стр. 18

МАТВЕЙ

Ненависть заполоняла каждую клеточку моего тела, я готов был разорвать ублюдка в клочья.

Когда Азарины, скрываясь от Макса и Графа идущих по душу подонков, спрятались у своего компаньона-депутата, мы решили, что пора заканчивать. Они и так уже достаточно наложили в штаны. Дом их партнера охранялся, как военная база, да вот только одного никто не учел — методы Графа. Редко, кто рискует вставать у него на пути, их потом где-нибудь в карьере находят, если вообще находят. Охрана приняла предложение, они сделали свой выбор, правильный выбор: их жизнь в обмен на жизнь хозяина и его гостей. Умирать за таких тварей никому не захотелось, а уж если учесть, что у большинства еще и семьи были. Демьян всегда давал выбор, а отказ был сродни приговору.

С Макса же я взял слово, что трех ублюдков, насиловавших мою девочку, он не тронет, теперь они — моя забота, также, как и Лара, даже, если ей это не понравится, а ей не понравится.

И вот сейчас, стоя перед тварями, что так гладко замяли это дело, смотря на мразь, что вроде как должна называться мужиком, я с трудом сдерживал неконтролируемое бешенство, держал себя в руках лишь потому что знал: скоро этот ушлепок окажется в моей власти.

Что станет с его родителем, впрочем, как и с депутатом, меня мало волновало, я знал, что просто так Макс их на тот свет не отпустит, и не испытывал ни капли жалости к тем, кто породил такую мерзость. Рустам навалил в штаны, стоило нам только показаться в дверях, я видел это по его глазам, по застывшему в них ужасу, он все еще помнил обещание Макса, вот только даже не догадывался, что участь его ожидающая, намного хуже той, что он мог бы себе представить, возьмись за дело Макс.

У него свои методы, методы жестокие, еще пару недель назад мне казалось, что закопать человека заживо — достаточное наказание, страшно оказаться в деревяном ящике, погруженном в сырую землю, слышать стук собственного сердца, которое постепенно замедляется и слушать, как медленно из тебя испаряется жизнь. Но сейчас, видя перед собой этого худощавого слизняка, со смазливой физиономией, я отчетливо понимал, что ни черта этого недостаточно. Хрен я дам ему сдохнуть до тех пор, пока она не встанет на ноги, и даже тогда — не факт.

— Ты за это заплатишь, — отчаянное блеяние Азарина старшего могло вызвать только жалость, да вот незадача, жалеть такую падаль — себя не уважать. Я молча наблюдал за его жалкими попытками угрожать Максу, но у того уже были развязаны руки и, как не смешно, развязал их Демину сам Азарин.

— Этого в багажник, — никак не реагируя на угрозы Азарина, Макс кивнул на Рустама, пока я уговаривал себя стоять на месте, чтобы не вцепиться ему в глотку, и не вырвать ее голыми руками.

— Ты хоть понимаешь, что тебя ждет, Демин, мою смерть тебе не простят, — еще одна попытка старика вызвала ухмылку у меня на губах, я наслаждался выражением его лица, пока он смотрел в спину сыну. Да, ты сегодня сдохнешь, и единственное, о чем будешь думать перед смертью, — это, что твой сын будет расплачиваться за содеянное долго и мучительно.

— Заткнись, — голос Демина сквозил раздражением, нам всем не терпелось поскорее покончить со всем этим дерьмом и вернуться домой, он к невесте, а я, я к той, чье прощение мне только предстояло заслужить. — Подписывай, — бросив на стол бумаги, Макс отошел в сторону, давая Азарину возможность ознакомиться с документами. Его друг депутат тем временем сидел тише воды — ниже травы, явно смирившись со своей участью. Выглядел он плохо: покрасневший, словно переспелый помидор, от висков к шее стекал пот, тяжелая отдышка, не предвещающая ничего хорошего. До его сыновей мне только предстояло добраться, и я не остановлюсь, пока они все не будут гореть в Аду.