Твоя капля крови - стр. 62
Стефана вдруг взяла злость.
– Хороший же это выбор, если вы втроем явились убеждать меня одного…
– Нас трое для того, чтобы провести ритуал, – сказал анджеевец. – И позаботиться о том, чтобы ваша бренная оболочка… не причинила никому вреда. Князь, вы сами разве не устали еще носить это проклятие?
Лес молчал. Ничто не трещало ветками, не ходило, не дышало за плотной еловой стеной. Как во сне. Колдовство какое-то… И очень четко говорил анджеевец – будто доктор, излагающий больному смертельный диагноз.
– Самое страшное, что, как бы вы ни сопротивлялись, чужая кровь все равно возьмет свое. Поверьте, я много видел таких, как вы. Тех, кто подходит к черте. Это кончается всегда одинаково.
В темно-голубом небе показалась на секунду луна. Не показалась даже – почудилась только неверным серебряным проблеском и пропала. Стефан отчего-то подумал о письме господарю Драгокраины, которое поручил составить помощникам, – наверняка же не составили, дожидаются начальника, ведь известно – пока гром не грянет… И что решат с чеговинской миссией? Не говоря уж о записке, которую он собирался подать цесарю по возвращении…
– Вы долго прожили… почти человеком и можете питать иллюзию, что так будет и дальше. Но только собаки уже начинают лаять при вашем приближении, и на солнце вы выходите все реже и реже… я прав, князь?
«Прав, – подумал Стефан. – И что я устал – тоже прав».
– Человеку этого не выдержать. Создание, наделенное Светом, не может долго жить без солнца. Посланный Матерью в этот мир не может питаться себе подобным. Вы этого не выдержите, князь. Или станете нечеловеком. И нам все равно придется… выполнить долг. Только Свет мы вам подарить уже не сможем.
– Как это будет? – спросил он против воли.
– Быстро. Брату Ротгару можно доверять.
Стефан медленно опустил саблю. И спохватился:
– Стойте. Что же вы сделаете с моей бренной оболочкой?
– Зачем вам об этом знать? – В голосе монаха зазвучал легкий упрек.
Вряд ли тело найдут. Этих, наверное, в любом случае не свяжут с убийством – появились ниоткуда, никуда и сгинут. А погребение Стефану устроят на перекрестке, как… матери.
Как там в глупой песенке, которую пела Ядзя? «И никто не узнает, где могилка моя…»
Не узнает. Князь Белта уехал в Бялу Гуру и там исчез. И неясно, по какую сторону границы. Цесарский советник с соколом на гербе, будь он неладен. Этого хватит, чтоб поджечь солому.
– Простите, господа, – сказал Стефан, делая шаг назад, к лошадям, – но у меня сейчас другие планы.
Те не шелохнулись.
– Феликс, – сказал монах. Будто собаку натравливал.
Феликс кинулся. На сей раз Стефан этого ждал, ступил в сторону и тут же, не давая мальчишке опомниться – в атаку. Нечего ждать, со Стацинским дождешься, пожалуй… Второй раз он вряд ли попадется на тот же крючок… не попался. Парировать. Еще.
– Пан Стацинский, в прошлый раз я вас пожалел, но, видит Матерь, вы становитесь навязчивы…
– Вы… не совсем правы, князь. – Улыбка совсем дикая. – Это я вас пожалел, и вы… об этом знаете.
Неужто и сам Стефан был таким же наглецом лет в семнадцать? Тогда неудивительно, что воевода долго не вытерпел…
А в глазах у Стацинского было желание убивать. Голое, неприкрытое. Возможно – за братьев и отца. Возможно – за ту заброшенную могилу за оградой кладбища. Но ясно: насытиться убийствами брату-анджеевцу еще не дали.