Твоя капля крови - стр. 56
Стефан видел мир и беззаботность: барышень в легких не по сезону платьях и пелеринах, на которых откровенно заглядывался Корда, грохотавшие по булыжникам золоченые повозки, фонтаны, уже бьющие, несмотря на раннее время года. Он видел и другое: наскоро закрашенные надписи на стенах, заколоченную дверь старой церкви, оживленные группки студентов, замолкающие, стоило с ними поравняться. Подчеркнуто хозяйские манеры красных мундиров. Повешенных на площади Адальберта. Памятник Адальберту снесли, когда Стефана еще на свете не было, и на его месте поставили виселицу. Стефан много раз доказывал цесарю, что теперь не темные времена и незачем помещать лобное место в центре города. Лотарь всякий раз проникался просьбой и собирался приказать, чтоб убрали.
– Что? – Корда взял его за локоть.
– Ничего. Пойдем.
Кабачок, по которому оба успели истосковаться, стоял в тени университетской стены. Стефан помнил еще покойного пана Гамулецкого, круглого приветливого мужичка, вечно суетившегося вокруг гостей. Теперь его жена заправляла заведением в одиночку, и удавалось ей это неплохо. Пани Гамулецка славилась умением готовить кровяную колбасу и презрением ко всякого рода титулам. Для нее все равно были «господами студентиками». По здешнему неписаному кодексу лучшие столы занимали те, кто придет первыми; и потом, зайди в кабачок хоть избранный князь Бялой Гуры, ему придется довольствоваться покосившимся столиком в углу. По тому же странному кодексу князь Белта имел такое же право на бесплатную порцию гуляша с хлебом, что и младший сын отставного писаря, не дождавшийся из дома денег. Стефан этой привилегией не пользовался, но знать о ней почему-то было приятно. Если кто-то вдруг начинал требовать уважения к своему благородному происхождению, не менее благородные товарищи обычно сами выкидывали его из кабака.
У входа они задержались. Стефан услышал, как несется из-за стены «Песня патриота» – последнее стихотворение Бойко, которое уже положили на музыку – и уже распевали, не боясь державников…
На сей раз они с Кордой с порога направились в самый темный угол. Стоило им показаться в дверях, как несколько человек демонстративно встали, грохая стульями, и вышли – только что локтем не задев. Что ж, обрядился в остландский костюм – и кто тебе виноват?
Пиво им принесли сразу, и первое, что сделал Стан, – опрокинул кружку, едва не причмокивая. Говорят, в Чезарии пива и вовсе не пьют, предпочитают вино…
– Как жаль, что снова придется уезжать, – сказал Корда.
Стефан кивнул. Стан уже несколько раз говорил, что не собирается участвовать в том, что готовится. Сражаться он не умел и признавал, что как боец будет бесполезен.
– Вернусь в Чезарию, – сказал он. – Буду думать, как справиться с последствиями… авантюры.
Стефан надеялся, что ему удастся выбраться из Бялой Гуры – и что удалось Мареку. Гостей с чужеземными бумагами на границе не должны останавливать.
– Радует, что кто-то смотрит в будущее таким же светлым взглядом, что и я…
К столу приблизилась сама пани Гамулецка – худая светловолосая женщина лет сорока с длинной шеей и длинным серьезным лицом. Стан вскочил.
– Ну что, молодые люди, пиво здесь не стало хуже?