Твоя капля крови - стр. 52
– У них случилось несчастье. – В голосе управляющего появилась осторожная неловкость, с которой говорят о веревке в доме повешенного. – Дочь погибла, сестра того пана Стацинского, с которым ваша светлость на дуэли бились. Хозяева сильно были расстроены, вот и переехали.
Значит, все же сестра. И теперь по меньшей мере понятно, отчего он почти не знает здешних мест: видно, отец строго запретил показывать наследнику эту дорогу…
– А что же с домом? – Сквозь туман было слышно, как монотонно стучит под ветром забытая ставня. – Отчего говорят, что место дурное?
Ответа не последовало. Стефан обернулся – и никого не увидел.
– Пан управляющий! Пан Райнис! А, чтоб вас… – Вот так и не верь в «дурное место». – Пан Райнис! Эге-гей! Да где же вы?
Темно-серая пелена совсем съела мир; за два шага ничего не видно. Стефан остановился, замолчал, прислушиваясь. Ни звука. Белта раскаивался уже, что потащил управляющего этим путем. Он вертелся на коне, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь, нерешительно двинулся дальше по дороге: возможно, Райнис поскакал вперед, потому его и не слышно. Ехал он медленно – пока вдруг не понял, что он совершенно один в тумане.
Жажда стала хуже прежнего, и Стефан понимал уже, что не воды ему хочется. И потому не удивился, когда ниоткуда донесся голос, тот, что он слышал уже после дуэли:
– Стефан… Иди сюда, Стефан, иди ко мне…
Он понимал, что идти на зов нельзя, хотел было сопротивляться, но колени его сами сжали бока лошади.
Неясная громада дома Стацинских осталась позади, а голос не утихал.
– Иди ко мне, Стефан. Иди, дитя мое.
Голос Беаты… матери.
В конце концов он снова выехал на развилку дорог и подумал было, что идет по собственным следам. Туман постепенно рассеивался, сквозь пелену проступали чистые сумерки. У перекрестка росла одинокая верба; кажется, на той развилке деревьев не было.
Женщина стояла у перекрестка, собрав под горлом шаль; стояла спокойно, непреложно, так что было видно: она ждет кого-то, и ждет довольно давно. Когда Стефан приблизился, она подняла голову, и он узнал ее – бледное лицо, черные горские косы, сверкающие глаза.
– Стефан, – в мире не стало ничего, кроме ее голоса, – я ждала тебя. Тебе хочется пить, правда?
Белта спрыгнул с коня и пошел к ней. Говорить он не мог, да и шел как во сне – будто с каждым шагом преодолевал какую-то силу.
– Не стыдись того, что ты есть, Стефан. – Голос нарастал. – Пойди и возьми, что тебе надо. Пойди и утоли свою жажду.
Он облизнул губы – даже язык был сухим.
– Я знаю, ты хочешь пить. Ты сумеешь. Это не так страшно. Просто вспомни, кто ты…
Ты Стефан Белта, сын Юзефа Белты…
Он не мог ответить, мог только вглядываться в ее темные глаза, светлое, будто серебрящееся лицо.
– Сделай это, Стефан. – Она протянула руку – там, в совсем прояснившемся воздухе, перемигивались огнями окна хутора. Люди. Жизнь. Кровь.
– Не надо бояться. – Голос стал совсем тихим, вкрадчивым, не стучал уже в виски, а мягко обволакивал. – Я поеду с тобой, сын мой. Нечего бояться. Посмотри, какая яркая вышла луна, она осветит нам путь…
Одна луна. Одна кровь.
Встало перед глазами перекошенное лицо оборотня. Умоляющие глаза.
– Нет! – Он попятился. Хотел было рвануть прочь, но ноги увязли. Он с трудом поднял руку, осеняя себя знаком. Но даже препоручая себя в руки Матери, он не мог перестать с жадностью глядеть в такие знакомые глаза Беаты.