Твоя игра, мои правила - стр. 33
Чертыхнувшись, искоса смотрю на бледную сестренку, которая еще немного — и вывихнет себе пальцы. Это надо же их с такой силой заламывать.
— Блин, — выругавшись, Алиска прикладывает к лицу ладони и трясет головой.
Мда. Нежданчик.
Папочка нас по головке не погладит. В принципе, ремнем тоже по мягкому месту не отшлепает. Но выговор сделает. Жесткий. Такой, что страшный сон легче пережить будет.
После того как мы поставили его перед фактом нашего перевода, а точнее, не мы, а ректор, нам не удалось нормально поговорить. Отец словно строит из себя обиженку, да так, что делает переадресацию наших звонков на маму. Моих так точно. Да, каюсь. Через несколько дней на свежем воздухе меня позорно сожрала совесть в лице упрямого деда. Это надо же, отказаться от нового забора. Немыслимо. В тот день я пытался дозвониться до отца и пожаловаться на деда, но папа не отвечал. Только мама. Я даже несколько раз перепроверил номер, набрал Славке и Лехе, но результат тот же. И тогда я понял, что мы не дети... Мы идиоты.
Просто другого, более ласкового понятия обзывательства в мою тупую башку не пришло.
Я знаю, отец бы понял нас, если бы мы просто захотели сменить прожженную столицу на провинцию. Но спор… выпорет даже сейчас. И плевать ему на наш возраст.
Нет, он не запрещает нам устраивать тотализаторы между с собой, членами семьи. Запрет распространяется только на все, что за пределами дома. Никаких игр с людьми, с которыми мы едва знакомы.
Ну а мы как бы… Идиоты.
— А по губам? — холодный, стальной голос отца раздается от крыльца.
Замираю, медленно перевожу встревоженный взгляд на сестрицу и, не выдержав, начинаю ржать. Глаза ее готовы вылететь из орбит, а слезы — затопить все в радиусе нескольких метров. Да ее лицо сейчас покруче картины «Крик» Эдварда Мунга.
— Расслабься, — все еще смеясь, обнимаю сестрицу и успокаивающим движением руки глажу по спине. — Он улыбается.
Отец строг с воспитанием детей и внуков, но любовь творит чудеса. Любовь вообще необыкновенная вещь. Мало того что она приходит незаметно, вживается в кожу, поглощает разум, порой даже заставляет творить глупости, самое страшное — она делает человека уязвимым.
Даже отца, холодного и властного генерального директора многомиллиардной империи,. Наша семья в нем души не чает. Здорово понимать и осознавать, что на работе он строгий начальник, а дома — любящий отец и заботливый муж.
— Ну, рассказывайте, как дела? — обняв нас за плечи и прижав к себе, добродушно интересуется отец.
В голубых глазах нет льда, там только теплые воды Сантандер.
— Все отлично, готовимся к курсовой, — натянув на лицо улыбку, мямлит сестра.
Мысленно бьюсь башкой о стенку, замечая, как отец недовольно сканирует ее взгляды. Чертов рентген.
— Хорошая новость. Ладно, ступай в дом, а ты… задержись, — припечатав меня к земле суровым взглядом, отец обеспечивает нам приватность.
Так и знал, что отдуваться мне. Так всегда. За такие косяки отвечаю я, а она… пьет чай с блинами. Хотя виновата-то она, я здесь вовсе ни при чем.
— Слушаю. — Прячу руки в карманы брюк и взираю на отца.
Очень надеюсь, что также сурово. Хотя о чем это я?! Куда мне до матерого волка. Я так — щенок.
— Что у ее случилось? — сканируя придирчивым взглядом, с каким он обычно лепит выговор подчиненным, тихо интересуется отец.