Твоя безумная "фанатка" - стр. 47
Встав на ноги после операции, Пелька лично занялась боксом, под бдительным тренерством Майера. Чтобы не быть слабой. Чтобы уметь давать отпор. Когда это необходимо. А в жизни бывают случаи, когда это очень необходимо.
Но то было чисто любительски. Здесь же...
Что ж, тесно связав жизнь с людьми, варящимися в этом уже долгие-долгие годы, Пылаевой ничего не оставалось кроме как стоять и наблюдать за возбуждённой толпой, которая в моменты особого накала страстей зверела прямо на глазах, жаждая крови и зрелищ.
Жуткое зрелище. И страшное.
Кто-то просто тащился от процесса, другие намеревались сорвать тотализатор, третьи вообще непонятно зачем приходили в этот старый бетонный подвал с изрисованными граффити стенами, где местные устраивали закрытые и, между прочим, не очень законные подпольные смешанные бои.
Сегодня удача оказалась на стороне Майера. Ага, зато в прошлый раз пришлось вправлять ему челюсть. А тот только и рад. Поразительно дурная голова. И поразительно страстный человек, который не мог жить без бокса так же, как Нелли не видела своего существования без музыки.
Максим буквально дышал своей манией, так что его мало смущали многочисленные переломы и шрамы. А то и что похуже. Но кого напугают последствия, если ты одержим?
Разве что её. Первое время, по неопытности, Пелька буквально сходила с ума от тревоги и ужаса, стискивая после боёв мокрые от крови тряпки, на что в ответ её лишь одаривали мягкой улыбкой.
За год, конечно, она заметно очерствела и на любые травмы теперь лишь отмахивалась укоризненным: "Сам виноват, чего позволяешь себя бить"? Только вот вопрос: очерствела ли? Или просто привыкла?
Нелли всё же склонялась к первому, потому что давно замечала за собой изменения. Раньше она была гораздо мягче и редко когда давала сдачу. Острый язычок словесно, конечно, всегда пускался в ход, но физически она никогда не рукоприкладствовала. Теперь же…
Матвей прав, она стала дёрганной. И агрессивной. Но уже ничего не могла с собой сделать. Это крепко въелось под корку, превратившись в защитный механизм.
Раунд. Раунд. Нокаут. Судейский вердикт, вскинутая в воздух рука. Ликующая толпа, та её часть, что ставила на красавчика-блондина, проводила удаляющегося с ринга победителя.
Пелька поспешила следом, в закрытую от зрителей часть здания. Широкоплечий верзила спокойно пропустил её, давно запомнив.
В раздевалке пахло потом и металлом: то ли запах крови успел намертво впитаться в стены, то ли так воняли старые шкафчики. Несколько парней поздоровались с ней как со старой знакомой, хотя она-то их как раз в упор не помнила. Но наверняка встречала прежде. Сложно сконцентрироваться на лицах, когда перед тобой светят голым торсом, каждый из которых словно сошёл с обложки календаря горячих пожарных.
— Ну как, живой? — приветливо хмыкнула Пылаева звезде часа. Такое себе поздравление.
— Живой, — улыбнувшись, отозвался Макс, зубами стаскивая с рук перчатки.
— Да я вижу, — она осторожно коснулась его разбитого виска.
Блин, подумать только... Офигенно красивый парень в одних шортах стоит перед ней. Широкоплечий, с офигенным телом, от которого хотелось давиться слюнями. По крепкой груди и прессу медленно стекали капельки пота. Сексуальней и представить нельзя. А она... А что она?