Творец - стр. 3
Истерический звук не сулил ничего хорошего. Так трезвонил либо Женька с четвертого этажа, когда я его заливал, либо мать. Женьку я залить не мог, потому что вчера даже воду не включал. Пришел во втором часу ночи от Гали и, не раздеваясь, бухнулся спать. Даже вон портвейн не допил. Значит мать, уныло заключил я и тут же, как по мановению волшебной палочки, солнце выключили. Мир снова стал сер и убог.
Распахнув настежь окно и наскоро обрызгав шевелюру тройником [3], в надежде перебить винный запах, я поплелся открывать.
– Сколько можно спать, Ви! – проголосила мать с порога. – И почему от тебя так воняет растворителем?
– Наверное, потому что я художник, ма, – буркнул я, пропуская их с отцом внутрь.
– Лучше бы ты был автослесарем, – изрек свою мантру отец, – толку было бы больше.
– В двадцать лет ума не было и уже не будет, – напомнил я его любимую присказку.
– В тридцать лет семьи нет и не будет, – посетовала мать.
– В сорок лет денег нет и не будет, – предсказал отец.
– Ну, мне пока и не сорок.
– Вряд ли за семь лет, что-то существенно изменится, – убежденно сказал отец.
– Если вы пришли читать мне нотации, то выбрали не самое подходящее время. У меня много работы.
– Тоже мне работа, – хмыкнула мать, – уродами всякими подоконники заставлять. Если так охота кистями махать, вместо того чтобы делом заниматься, поучился бы у Жени. Вот человек! Даром что художник, а как состоятельно живет. Машину новую, говорит, купил.
– Чему мне у него учиться? – завелся я. – Как зефирные облачка в сиреневых закатах малевать или как нимфеток расписных пузатым дядям втюхивать?
– Да хоть бы и этому, – согласилась мать. – У него, что не картина – одно сплошное благолепие, не то что твоя мистическая мазня. Что это за синий псоглавец? – укоряла она меня, тыча в стоявшее на мольберте полотно. – А это – жирная русалка с котом или может девка, которую пыталась съесть рыба?
Мать вперла в меня воспаленные глаза, но встретив мой устало-равнодушный взгляд, взбеленилась еще пуще.
– Веня, чего ты молчишь? Твой сын разлагается в этой богеме, а тебе и сказать уже нечего!
– Да, Ви, мать права, эту сказочную белиберду ты никогда не продашь. Тебе завтра тридцать три года стукнет, а ты все как студент беспечный живешь. Ты думаешь, чем семью кормить будешь?
– Вы и без меня неплохо справляетесь, я слышал, тоже новую машину купили.
– Я не о нас толкую.
– А другой семьи у меня вроде нет. Или я чего-то не знаю?
– Прекрати паясничать! – завизжала мать. – Ты прекрасно понимаешь, к чему клонит отец. – Она брезгливо смахнула со складного стула мифическую грязь и, опустившись на него, заговорила мягче. – Сына, тебе завтра исполнится тридцать три года – возраст Христа. Это очень важный этап в жизни каждого мужчины. А ты все баловством занимаешься, Химер каких-то пытаешься догнать. Пора уже и за ум взяться, о будущем подумать, в конце-то концов.
– Так все, – не выдержал я. – На сегодня лимит высадки мозга исчерпан. Приходите на следующей неделе, по вторникам я абсолютно свободен.
– Ты даже не позовешь нас на свой День рождения?!
– Я не отмечаю. Не хочу напоминать себе лишний раз, что мозгов и семьи у меня уже не будет.
– Да, – крякнул отец, – осталось только финансы профукать.
– По твоим прогнозам все уже предрешено, – огрызнулся я, выталкивая их за дверь.