Творцы миров - стр. 26
Надо изготовиться к тому, что будет постоянно говорить о великой духовности творчества, что мы должны сеять разумное, доброе, вечное, сетовать на засилье убийств, порнухи, политкорректности… Ну, на то он и писатель, у его все творчество по старинке воспитательное, так что и нашу байму постарается повернуть в воспитательную колею.
Кулиев и Ворпед принесли булочки и кофе, Кулиев сделал еще рейд на кухню и приволок кефир и молоко. Все переглянулись сперва с недоумением, потом разом посмотрели на Кирича, все поняв, однако он, продолжая разговаривать, рассеянно взял булочку и, прихлебывая кофе, сжевал ее почти всю, но кофе не хватило, и он взял чашку из-под рук зазевавшегося Аллодиса.
Я перевел дыхание с великим облегчением. Все прекрасно, он вполне вписывается в нашу команду. Лишь бы плохо с сердцем не стало, все-таки кофе крепкий, а старикам вроде бы его нельзя, на всякий случай надо приготовить валидол, или что там пьют, когда схватывает сердце.
– Ну, – сказал он, – как я понял, с моей кандидатурой покончено. Я вам подхожу, да? Теперь давайте посмотрим, подходите ли вы мне… Скажу честно, у меня не раз была возможность войти в команду разработчиков игр… Что так смотрите? Любому хитовому писателю что ни день предлагают экранизацию его книг, компьютеризацию, тиражирование на диски, скачивание по мобильникам… и прочую экзотику. Но я пока не увидел ни одного стоящего режиссера, ни одну команду баймоделов, которая бы заинтересовала.
Кулиев спросил осторожно:
– А что у них было не так?
Он отхлебнул кофе, на лбу складки стали резче.
– Поймите меня правильно, ребята. Я не голодаю, чтобы хвататься за любую работу. Я могу работать только там и только с теми, где я в самом деле что-то могу сделать, а не просто выполнять чьи-то указания и получать за это зарплату. В зарплате я не нуждаюсь. Даже если полностью прекращу писать, на допечатки своих книг буду безбедно жить еще очень долгие годы.
Я спросил еще осторожнее:
– Петр Васильевич, а какие ваши условия… участия в нашей команде?
Все замерли, как мыши на выходе из норки, Кирич сказал задумчиво:
– Если кто читал мои книги… или хотя бы слышал о них, знает, что я всегда выискиваю идею, которой нет ни у одного автора, и пишу по ней роман. Обычно в обществе сразу же раздаются крики негодования, а чуть позже – голоса поддержки. Да, именно в таком порядке. Это очень важно – найти новое! Но те баймы, в разработке которых мне предлагалось участвовать, все были серые и одинаковые, повторяющие предшественников.
– Клоны, – вставил Скоффин с удовольствием.
– Клоны, – подтвердил Кирич. – Даже если не клоны, но все равно – клоны. Создателями игр, как я понимаю, руководит тот же принцип, что и абсолютным большинством пишущих: фу, какую ерундовую книжку я купил!.. Какая серая, убогая, неинтересная… Такую и я смогу… А вот возьму и напишу!.. И что вы думаете – в самом деле пишет. Иногда даже удается опубликовать. Вот так и ломятся прилавки от серости, а среди вышедших игр долго и обычно безуспешно ищешь что-то действительно новое. В писательской работе слишком много… мусора.
– Как это?
Он пожал плечами.
– Я же говорю, как в основном человечек становится писателем? Читает какую-то беспомощную ерунду и думает: какая ерунда, так и я могу. Если у него есть время от пьянки и баб, то садится и пишет. И в самом деле заканчивает роман. Кое-как удается пристроить в издательство, потому что яркие вещи там хватают с лету, а серость приходится пробивать и пристраивать. Так к миллиону серых романов добавляется миллион первый. И к ста тысячам писателей добавляется сто тысяч первый.