Тургеневская барышня бальзаковского возраста - стр. 24
- Вы историк, - не спросила, а скорее констатировала Лола.
- Вроде того.
- Это очень интересно и... так впечатляюще. Даже если мы больше не увидимся, этот кофе останется незабываемым.
Она теперь повернулась ко мне, так что я мог видеть - она не скучает. Я все-таки не ошибся, привезя ее сюда. И даже поцеловал бы с удовольствием, но... Она не такая барышня, судя по всему, как бы по-идиотски это звучало.
И да, мне этот кофе (она даже не сказала «свидание») тоже запомнится. Все необычное запоминается. А более необычного знакомства и кофе у меня еще не было.
- Поедем обратно? - спросил я.
- Да, мне завтра на работу.
- Мне тоже, причем очень далеко.
Лола села в машину и сбросила капюшон, повернувшись ко мне:
- Спасибо.
- И вам спасибо.
Да уж... Ведем светскую беседу, как будто живем не в двадцать первом веке.
Лола уткнулась в телефон, что-то набирая, судя по всему, и смогла отвлечься, только когда я остановился там же, где и в прошлый раз.
Подняла голову и посмотрела на меня:
- Извините, просто после вашей истории у меня родилась идея, вот я поспешила ее реализовать.
Я улыбнулся в ответ. Это радует. А то я уже подумал, что она действительно слушала мою историю, просто потому, что этого требуют некие социальные нормы.
- Прочитайте, - кивнул я на смартфон.
- Я... Такого я раньше никогда не писала, но как-то само родилось. Правда, еще сырое.
Раньше она так не боялась читать стихи. И почему-то еще больше захотел услышать. Положил свою руку на ее ладонь и попросил:
- Пожалуйста.
Она смотрела в телефон, читая это стихотворение, но оно меня тронуло. И почему так не хотела? Дело в тексте или во мне?
У старой деревенской печки двое...
Была холодная и вьюжная зима.
Его дыхание слабело, чуть живое...
Йодом рисовала на груди ему жена.
- Моя родная, - еле слышно он сказал, -
Ей-богу, хватит. Этим не помочь.
Налей стакан воды - в груди пожар.
Я не смогу прожить и ночь.
В её глазах отчаянье и страх...
Неужели сегодня его потеряет?
Еле поднявшись на ватных ногах,
Зубы до хруста сжимает.
- А помнишь ли те фронтовые дороги?
Печалей немало тогда повидали,
Несли от усталости еле мы ноги,
Отставших друзей по ночам вспоминали.
Голос его слабей с каждым словом.
Агония рвет на куски изнутри...
Скоро постель его станет гробом,
Не дождется он новой зари.
- Если бы я хоть минуту... секунду забыла.
Тихонько положила голову на грудь.
Секунда... Десять... И глаза закрыла,
Вполголоса сказав: "Ещё б чуть-чуть".
Ей не хватило и пятидесяти лет с ним рядом,
Так почему сейчас любовь мы ищем в каждом?
8. Глава 12
Это было так непривычно. Я с какой-то странной легкостью читала ему свои стихи, которые до этого слышала только Элка. Немного стеснялась, но все равно было легко. И Григорий Александрович слушал с интересом. Ему действительно нравилось.
Если в первую встречу возле ресторана, да даже и в магазине можно было посчитать, как я уже и думала раньше, что это просто оригинальный способ завязать знакомство, то сейчас уже так не считала.
И вот это стихотворение, которое я набросала по дороге, произвело на него впечатление, кажется, даже большее, чем то, которое прочитала в магазине.
- Очень душевно, - сказал наконец Григорий Александрович. - Мне нравятся ваши стихи. И...
Он замолчал, так и не закончив фразу. Хотя я даже затаила дыхание, ожидая, что последуют слова: «И вы мне тоже нравитесь».