Тупой панк-рок для интеллектуалов - стр. 35

Мы экстренно обзвонили всех друзей, и тот же Сучок присоветовал нам обратить внимание на еще одного парня из Давыдково – Вову Родионова.

Вован снял всю нашу концертную программу по демо и «живым» записям с Петуховым, и после единственной прогонки ее у меня дома (только голос и гитара) мы с относительным успехом отыграли все заряженные даты.

Вован никогда не играл панк, мало того – он не играл никакой жесткий рок. Однако среди его любимых групп были Pixies, он практиковался в блюзовой группе и еще одной смешной банде, названия которой я сейчас не припомню. Его гитарный стиль был тотально другим, нежели у Самхарадзе или Воробья. Никакого металла, никаких риффов и соло. Его приемы игры на ритм-гитаре более всего напоминали манеру самых первых бунтарских рок-групп, типа Rolling Stones и The Who. Классический английский гитарный рок – вот, что Родя любил по-настоящему. Он играл просто, но с удивительным вкусом. Не очень жестко, но изобретательно, используя либо изобретенные им самим ходы, либо талантливо позаимствованные штуки. Много полных аккордов на легком перегрузе, мелкие блюзовые виньетки и мягкая атака – вот в чем состоял тогда Родин стиль.

Итак, вместе с Вованом мы взялись за постоянные репетиции. К весне 95-го мы сыграли множество концертов в основном в местах, которые были нам знакомы ранее. Во всех новых клубах мы получали «от ворот поворот». Люди не хотели видеть панк-группы у себя, и этот процесс растянулся на долгие годы. Если бы не внезапный всплеск популярности поп-панка в последнее время, это продолжалось бы до сих пор. «Нет, мы не делаем панк-концерты». «Как-как? «Четыре Таракана»? Ну, вы оставьте телефончик, мы вам, может быть, перезвоним». «Что играете? Панк-рок? Нет спасибо, нам не интересно». Для нашей музыки настали хуевые времена. Нам оставалось тусоваться с такими же лузерами, как и мы сами, играть в дурацких местах с дурацкими группами. Мы вписывались в рокабилльные тусы, тусы с глэмерами (однажды даже играли концерт с Lady’s Man) и тому подобные мероприятия. Иногда «Наив» делали в «Секстоне» тусовку под названием «Панк-утренник» (панк-рок переехал с жирного вечернего времени на дневное, концерты начинались в 16–00, а в 21–00 в клубе уже начиналось выступление какого-нибудь «Морального Кодекса»). В таких мини-фестах обычно участвовали сами «Наив», мы, Les Primitives, «Консоль» и Apple Core, причем две последние группы можно было назвать панк-группами с очень большой натяжкой.

Мы начали готовиться к новой записи. У нас было много вещей, оставшихся еще от Пита и Самхарадзе, еще несколько сочинил Вован, несколько я, несколько – мы с ним в соавторстве. Мы искали финансирование и дешевую студию. Студия нашлась так. Однажды, рано утром (я еще спал) мне позвонила Лана Ельчанинова. Лана в числе прочих своих DIY-забот занималась продвижением в Москве и отруливанием маз для олдовых питерских панк-легенд «АУ». На этот раз она писала им новый альбом где-то в Подмосковье, в районе аэропорта Внуково. Лана спросила, не могу ли я подъехать на эту студию. Певцу «АУ», культовому пассажиру Свинье, вдруг понадобился бэк-вокалист для записи. Я не знал ни единой песни «АУ». К сожалению, мы тогда находились в плену глупого стереотипа. Все, что шло из Питера, ассоциировалось с одним-единственным понятием «говнорок». Я, конечно же, слышал о Свинье. До нас доходили какие-то легенды о его диких выходках и беспределе, но все это было на уровне канонических сказаний и не имело ничего общего с живым человеком, а уж тем более с его музыкой. Я честно предупредил о своей полной некомпетентности в репертуаре группы, однако Лана заверила, что это не проблема. ОК, я поехал на студию. Она оказалась в нереальных ебенях, дорога заняла почти два часа. Андрей Панов, или Свин, оказался вполне вменяемым, веселым и, я бы даже сказал, интеллигентным парнем в годах. Было видно, что этот человек крепко и давно бухает. Его лицо имело характерные для алкоголиков опухлость, помятость и цвет. На студии он не бухал, мало того – производил впечатление человека, который прекрасно знает, чего он хочет и как этого добиться. Андрей знал материал отлично, и проблем с записью основных вокальных партий почти не было. Его партнер по группе, тоже Андрей, но только Чернов записал всю музыку. Они использовали барабанные партии, забитые дома в «драм-машину» вместо «живых» барабанов, Чернов писал все гитарные и басовые партии. Мне предстояло спеть бэки в нескольких песнях, таких как «Прогресс», «Утренничек» и еще в паре вещей поучаствовать в общих хорах. Все это оказалось делом не сложным, я справился. Мы много общались с Андреем и в процессе, как мне кажется, понравились друг другу. В конце того дня мы договорились о паре совместных концертов «Четырех Тараканов» и «АУ». Первый из них брался организовать в Москве я, вторым должен был стать концерт «Пятнадцатилетие АУ» в том самом питерском «Там-таме». Я сделал московский концерт в новом месте, клубе под названием «Mad Max», в Беляево. Клуб представлял собой децел переоборудованную студенческую столовку со сценкой, аппаратом и пластмассовой мебелью в зале. Это был чуть ли не первый раз в моей жизни, когда я делал весь концерт сам, от договоренности с хозяевами и дизайна афиш, до встречи иногородних гостей и разрула порядка сценических сетов. Это был фестиваль из множества групп, играли Les Primitives, Apple Core, «Идиоты» (новая группа моего приятеля Прохора), «Четыре Таракана», «П.З.О» (так звалась тогда «Фантастика»), еще кто-то и, конечно, «АУ». Сет «АУ» прошел на удивление гладко. Как мне рассказывали люди опытные, каждая вторая попытка устроить концерт «АУ» в Москве, как правило, обламывалась из-за невозможности артистов выйти на сцену. Свинья упивался в жопу и петь не мог. Он, конечно же, был в подпитии. На фестиваль пришло достаточно много народу олдового и молодого. Люди повытаскивали на свет свои балахоны с Sid Vicious и старые майки с Dead Kennedys и рубились как раньше. Это помогло нам верно сориентироваться в создавшейся ситуации. Стало ясно, что если действовать направленно, постоянно бить в одну точку, то сцену можно будет поднять, и публика на концертах появится снова и будет ходить стабильно. Для этого требовалось только одно: постоянная работа в одном направлении, причем было очевидно, что за нас ее никто делать не будет. Так, пресловутый DIY снова напомнил о себе.