Туманность Андромеды. Час Быка (сборник) - стр. 69

– О, это европейские буквы – письменные знаки, употреблявшиеся до введения всемирного линейного алфавита! Они нелепой формы, унаследованной от пиктограмм еще большей древности. Но этот язык мне знаком.

– Так читайте, Веда!

– Несколько минут тишины! – потребовала она, и все послушно уселись на камнях.

Веда Конг стала читать:

– Это великолепно! – Эвда Наль поднялась на колени. – Современный поэт не сказал бы ярче про мощь времени. Хотелось бы знать, какое из наваждений Земли он считал лучшим и унес с собой в предсмертных мыслях?

Вдали показалась лодка из прозрачной пластмассы с двумя людьми.

– Вот Миико с Шерлисом, одним из здешних механиков. О нет, – поправилась Веда, – это сам Фрит Дон, глава морской экспедиции! До вечера, Ветер, вам нужно остаться втроем, и я беру с собой Эвду.

Обе женщины сбежали к легким волнам и дружно поплыли к острову. Лодка повернула к ним, но Веда замахала рукой, посылая ее вперед. Рен Боз, неподвижный, смотрел вслед плывущим.

– Очнитесь, Рен, приступим к делу! – окликнул его Мвен Мас, и физик улыбнулся смущенно и кротко.

Участок плотного песка между двумя грядами камней превратился в научную аудиторию. Рен Боз, вооружившись обломком раковины, чертил и писал, в возбуждении бросался ничком, стирая написанное собственным телом, и снова чертил. Мвен Мас подтверждал согласие или ободрял физика отрывистыми восклицаниями. Дар Ветер, уперев локти в колени, смахивал со лба пот, выступивший от усилий понять говорившего. Наконец рыжий физик умолк и, тяжело дыша, уселся на песке.

– Да, Рен Боз, – проговорил Дар Ветер после продолжительного молчания, – вы совершили выдающееся открытие!

– Разве я один?.. Уже очень давно древний физик Гейзенберг выдвинул принцип неопределенности – невозможности одновременного определения импульса и места для мелких частиц. На самом деле невозможность стала возможностью при понимании взаимопереходов, то есть репагулярном исчислении.[14] Примерно в то же время открыли мезонное кольцевое облако атомного ядра и состояние перехода между нуклеоном и этим кольцом, то есть подошли вплотную к понятию антитяготения.

– Пусть так. Я не знаток биполярной математики,[15] тем более такого ее раздела, как репагулярное исчисление, исследование преград перехода. Но то, что вы сделали в теневых функциях, – это принципиально ново, хотя еще плохо понятно нам, обычным людям, без математического ясновидения. Но осмыслить величие открытия я могу. Одно только… – Дар Ветер запнулся.

– Что, что именно? – встревожился Мвен Мас.

– Как перевести это в опыт? Мне кажется, в нашем распоряжении нет возможности создать такое напряжение электромагнитного поля.

– Чтобы уравновесить гравитационное поле и получить состояние перехода? – спросил Рен Боз.

– Вот именно. А тогда пространство за пределами системы останется по-прежнему вне нашего воздействия.

– Это так. Но, как всегда в диалектике, выход надо искать в противоположном. Если получить антигравитационную тень не дискретно, а векториально…

– Ого!.. Но как?

Рен Боз быстро начертил три прямые линии, узкий сектор и пересек все это частью дуги большого радиуса.

– Это известно еще до биполярной математики. Несколько веков назад ее называли задачей четырех измерений. Тогда еще были распространены представления о многомерности пространства – они не знали теневых свойств тяготения, пытались проводить аналогии с магнитоэлектрическими полями и думали, что сингулярные точки