Туман и Молния. Книга V - стр. 5
– Колоть тебя снова я не стану, больше нельзя, так ты никогда не выберешься. Попробуй переломаться спиртным.
– Не могу я больше! Я начинаю блевать. С едой тоже самое.
– Чё-ё-ёрт, сумасшедший, моих познаний не хватает для тебя, это вырождение, и я почти бессилен.
– Но… Но ты ведь ещё любишь меня?
– О-о-о, о чём ты думаешь?!
– Любишь? – прошептал Орёл тихо, и его голос задрожал.
Никто склонился к нему, обнял, поднимая с пола, сажая на кровать как игрушку, как большую куклу.
– Ну конечно люблю, – сказал он ласково. – И я буду бороться за тебя! Мы ещё повоюем, правда?
Орёл кивнул, не слишком уверенно.
– Ник… Ник, если я, я стану как она… Как мать. Если у тебя ничего не получиться, – он сглотнул, вдруг хватая Никто за плечи, впиваясь в него скрюченными пальцами.
– Не у меня, а у нас, ты должен помогать себе сам тоже, – поправил его Никто.
– Хорошо, если у нас ничего не получиться, обещай мне… обещай что прикончишь меня. Я не хочу… я ни хочу жить, так, как она!
Никто склонил голову, обнимая его:
– Я обещаю!
Он медленно опустился на пол, на колени перед сидящим Орлом, так, чтобы их лица находились примерно на одном уровне. Взглянул в эти безумные и полные страдания, переделанные карие глаза. Обнял Орла, прижимаясь лицом к его вздрагивающей от прерывистого дыхания груди. Орёл вцепился в его плечи ещё сильнее.
– Я обещаю, – сказал Никто. – Обещаю.
Орёл жадно прильнул губами к заветной фляжке, с чужой, крепкой, терпко пахнувшей жидкостью. От неё не хотелось блевать, она не будоражила мысли, от неё приходило успокоение, всепоглощающее успокоение, граничащее с полным безразличием.
– Какая грубая работа! – покачав головой, сказала Эмба, разглядывая скорчившегося на кровати, и присосавшегося к её фляжке, словно к материнской груди, Орла.
– Если бы твоя мать и сестра увидели это?! Разве так они тебя обучали? – с негодованием в голосе она обернулась к стоявшему за её спиной Никто. – Они бы со стыда сгорели, увидев, что ты наворотил! Я же предупреждала тебя! Говорила что люди хрупкие! Слишком хрупкие! Так нельзя!
– Но ведь он жив, – возразил Никто.
– Скорее ещё жив! И я удивляюсь этому! Удивляюсь, почему он у тебя до сих пор ещё жив! После такой топорной работы! У меня в голове не укладывается… – она вдруг в ужасе от осенившей её догадки, округлила свои не мигающие глаза. – Если только… – отшатнулась от Никто, как от зачумлённого. – Если только, ты не специально это делал!
Никто отвернулся, и не ответил, он подошёл к столу, налил себе в бокал красного вина, и сделал глоток.
–Ты… Ты осознанно жестил с ним!– взгляд Эмбы метнулся по скрюченному телу Орла, и в этом взгляде промелькнула жалость.
– Бедный, – сказала она тихо, потом снова обернулась к Никто. – Если ты сделал это намеренно, то зачем? Твоя жестокость ничем не оправдана!
Держа бокал в руке Никто сел в кресло, всё так же молча, он смотрел на Эмбу, его лицо ничего не выражало, а глаза оставались пустыми.
– Этот человек подчинялся тебе, и был идеально покорным и послушным с самого начала. Неужели ты обрекал его на такие муки, просто ради собственного удовольствия? Его и ломать не надо было, а ты ломал! Зачем ты ломал его? Чего ты этим добивался? Ты чудовище!– она снова взглянула на Орла, тот, наконец-то отвалился от её фляжки, громко икнув, поднял на Эмбу мутные глаза.