Туман и Молния. Часть 19 - стр. 31
Он забыл прошлое, и позже не сопоставил ни место, ни время, даже не удосужился подумать о том, что белому полукровке из Комры как раз столько лет, сколько в данный момент могло бы быть его потерянному ребенку. Корс забыл обо всём начисто, и, не взглянув на мальчишку, по злой иронии судьбы, определил своего сына в мусор. Он заклеймил его в рабы, обрекая на смерть, или в лучшем случае на унизительное существование в качестве живой вещи. А ещё через десять лет он сделал его своим любовником. Корс сжал голову руками. Варах что-то знал, он сказал: «Я не хотел тебя расстраивать еще сильнее, ты и так был раздавлен потерей Инесс»! Да лучше бы ты расстроил меня, глупый Варах! Ты видишь, к чему привело твое молчание?
Умирающий Камиэль Варах лежит на кровати, он смотрит на Корса из чёрных колодцев запавших глазниц, смотрит, словно уже с той стороны…
– Витор, я не сказал тебе тогда, я скрыл… не хотел ранить тебя ещё сильнее, ты и так был раздавлен потерей Инесс… Витор, я не верю, потому что я видел…
«Что ты видел? Почему не сказал мне?! Это было настолько ужасным?»
Варах догнал всадника, который вез ребенка ведьме. Догнал, и…
– Витор, я не верю, потому что я видел…
Что ты видел?!
Камиэль Варах был уверен, что Ник не сын Корса, и все доводы, которые приводил ему бывший друг, не могли переубедить его. Потому что он увидел своими глазами то, что не оставило у него никаких сомнений – Ник не сын Корса.
Что ты видел, Варах? ЧТО?
Корс вспомнил утро на постоялом дворе близ Имения князя Арела, когда Ник, Арел и Лис приехали за ним. Они нуждались в наемниках, которых привел с собой Корс, от его солдат зависела победа Лиса.
И Корс в начале обрадовался от того, что они приехали за ним сами. Ему было приятно, он жаждал потешить свое самолюбие и планировал заставить их долго уговаривать его. Но все обернулось совсем не так, как он рассчитывал. Вместо того, чтобы просить и уговаривать, а желательно умолять и встать на колени, Ник привычно дерзил, словно он был на допросе. Прекрасно осознавая, насколько им нужны эти солдаты и как важно ему договориться с Корсом, он ничего не просил и вел себя вызывающе. Корс потребовал, чтобы, разговаривая с ним, Ник снял маску, и когда Ник, привычно огрызаясь, все же сделал это, Корс увидел «улыбку», намалеванную на его лице черной краской.
И как же его тогда это взбесило! Эта маленькая месть за князя Арела, напоминание Корсу о его прошлом. Позорная «улыбка», выходящая далеко за пределы контура губ, такая яркая на белой коже, до сих пор стояла перед глазами Корса, стоило только её представить. В тот момент он едва сдержался, чтобы не ударить, не вышвырнуть Ника вон из комнаты, каким-то чудом взял себя руки и вежливо попросил стереть краску. К счастью, Ник перестал глумится и стер краситель. Корс помнил его бледное изможденное лицо, «украшенное» татуировками и пирсингом. Было заметно, что Ник серьезно болен, его воспаленный шрам, грубо прихваченный железными скобами, откровенно шокировал.