Трясина (не) равнодушия, или Суррогат божества - стр. 26

– Не видела? – вмешался я. – Тогда может быть слышала?

– Не… нет. – не совсем уверенно ответила Фёдорова.

– Хорошо. – продолжил я, понимая, что сейчас больше из неё ничего не вытяну. – Что ещё я должен знать?

– Думаю, всё. Мой сын не виновен.

– Это я уже понял. – со вздохом сказал я. – Я думаю, пока мы разговор закончим. Тебе осталось ознакомиться с соглашением и, при согласии с условиями, подписать его. – я протянул ей тот же бланк соглашения, на котором уже стояли подписи её сына. Она быстро пробежала текст документа глазами, после чего подписала и передала мне. Я же продолжил. – Что с моим гонораром?

– Сегодня половина будет переведена. Этого достаточно?

– Пока да. Но если возникнут дополнительные расходы я не замедлю предъявить их к оплате.

– Хочешь найти таинственного собеседника?

– Может быть, может быть. – не в моих правилах раскрывать методы и способы работы. Когда клиенту становится известно, каким образом я добился успеха, он почему-то старается мою работу обесценить, что мне очень не нравится. – У меня не возникнет проблем с Плотниковым? И он, и я некомандные игроки.

– Думаю, нет. Постарайтесь сделать так, чтобы их не было.

– Тактичность – не мой конёк.

– Это я уже поняла. Пожалуйста, постарайтесь не мешать друг другу. Жизнь моего сына важнее твоей гордости и самомнения господина Плотникова.

– Хорошо. На сегодня всё. Всего доброго.

– До свидания. – Криста проводила меня до входной двери, после чего я покинул её дом.

На улице, за воротами я закурил сигарету и задумался. Или задумался и закурил сигарету? А… всё едино! Подытожим: у меня есть клиент, который считает себя невиновным, но отказывается доказывать свою невиновность; есть его мачеха, которая не мачеха, которая уверена в невиновности своего сына, который ей не сын и у которой нет доказательств, подтверждающих его невиновность. Короче все всё знают, все во всём уверены, но меня пока никому убедить не удалось. Плюс господин Плотников, с которым мне придётся работать в тандеме. Вся эта ситуация мне не нравилась, поэтому я решил направиться домой. В деле Фёдорова следовало сделать паузу, которую можно с успехом потратить на подготовку апелляционной жалобы по делу Сазанова. Перед этим же следовало направиться домой, поужинать и отдохнуть. Последнее я и сделал.

Если у тебя поджимают сроки, то не торопись, потому что торопиться необходимо неспеша. Или спешить не торопясь? Чёрт знает, как правильно! Вот он богатый русский язык! Вперед и без раздумий бежит только дурак. Короче, я решил сделать паузу в одном деле, чтобы спокойно заняться другим. 20 ноября я посвятил написанию апелляционной жалобы по Сазанову. Кирилл заслужил качественного отношения к делу. Первая половина дня ушла на тезисное оформление моих доводов по поводу доказательств, которые, по мнению суда, подтверждали виновность Кирилла. Вторая половина – самое сложное, построение красивого и логичного текста самой жалобы, в который нельзя было вставлять нецензурные выражения и саркастические выпады. Последнее особенно расстраивало меня. К вечеру текст получился, притом на удивление «сытным». Привлечённая в качестве критика Анастасия Кирсанова, прочитанное одобрила, исправив попутно несколько стилистических и орфографических ошибок. К сожалению, это норма при любой работе с текстом, во всяком случае у меня. После этого я потребовал кофе, получив который отправил Анастасию домой, дав ей задание на следующий день отправить апелляционную жалобу почтой. В тишине и покое, с замечательным чувством удовлетворения от выполненной работы, я задумался о деле Фёдорова. А подумать было над чем!