Трупорот и прочие автобиографии - стр. 28

Помещение, где они оказались, было скорее пещерой, нежели комнатой, почти круглой и не слишком темной. Из череды отверстий в центре высокого потолка на пол падали лучи фосфорически-белого света. Запах пыли смешивался с вонью протухшей крови. По краям пещеры располагались уступы и выступы, на двенадцати из которых лежали человеческие тела. Все они были в том же состоянии, что и виденный ранее покойник: грудная клетка вскрыта, сердце вырвано.

Этим сходство не ограничивалось.

– Иди сюда.

Тони махнул рукой в сторону ближайшего трупа. Если бы отец не стоял прямо перед ним, Август опознал бы его в мертвом человеке на каменной плите. Тот был одет в рваные штаны и дырявую белую футболку: именно таким, в отличие от седоволосой тощей фигуры напротив, Август видел его в последний раз.

Август откашлялся и спросил:

– Если посмотрю на остальных, они все будут на одно лицо, правда? Как и ты?

– Да.

– Ты хоть понимаешь, что за хрень тут тво-рится?!

Тони нахмурился.

– Следи за языком, сынок.

– Ты серьезно?

Несмотря на лежащее перед ним изломанное и выпотрошенное тело, Август рассмеялся.

– С каких пор ты стал ханжой?

– С тех пор как провел здесь двадцать лет, – сказал Тони, широким жестом обводя пещеру и то, что находилось за ее пределами. – В этой башне.

– Как такое возможно? – изумился Август. – Как такое могло произойти?!

Отец прислонился спиной к выступу, на котором лежало тело – его собственная копия, только сильно моложе.

– Здесь, в этой башне, тюрьма. И она – свой же узник. Ладно, это не так важно. Главное, что этот узник очень и очень опасен. По сути, он вовсе не человек. В башне живет чудовище – в самом буквальном смысле слова. Когда-то, давным-давно, оно было человеком. Теперь стало похоже на тень. Тень, которая испытывает лютую жажду. Оно ужасно мучается и страдает; и только утолив голод, ненадолго успокаивается.

– Чего оно жаждет?

– Крови. Человеческой.

– Говоришь, как будто это…

– Вампир, да.

– Твою ж мать, – выругался Август. – Что за херня? Серьезно, это ж просто… полная херь.

На сей раз Тони не стал его одергивать.

– После всего, что ты видел… меня, например…

– Господи, папа… Почему… ах-х-х, черт…

Губы Августа задрожали, а глаза стали влажными.

– Ты давно не называл меня папой… – негромко произнес Тони.

Крики не утихали. Август, помолчав секунду, сказал:

– Ты рассказывал про… Давай дальше.

– Так вот, узник… он не может покинуть свою темницу. Поэтому вынужден ждать, пока сюда не попадет кто-то вроде меня. Беда в том, что башня не стоит долго на одном месте. Она постоянно перемещается, едва ли не каждые несколько минут. Причем, судя по тому, что удалось выяснить, не только в пространстве, но и во времени. Хотя, возможно, я неправ. Как бы там ни было, жертв у здешнего узника очень мало. Вот ему и пришлось искать способ… продлить им всем жизнь. Для этого у него есть особое устройство. Оно похоже на большое зеркало с абсолютно черной поверхностью. Узник ставит перед ним жертву, и от нее зеркалом отделяется какая-то часть. Не рука, не нога, а скорее личность. Один из тех обитателей, о которых писал Стивенсон: элемент совокупности, которой является каждый из нас. Узник утоляет свою жажду. Тогда он может себя контролировать, отсекает множество других «я» и выпускает их на волю внутри башни.