Трупорот и прочие автобиографии - стр. 2
Впервые и сама Энни принимала активное участие в квесте. Примерно за месяц до Хэллоуина нас пригласили на детский день рождения, в конце которого все гости по очереди молотили по огромной пиньяте в виде головы Медузы Горгоны. Резиновые змеи, которыми она была украшена, оторвались, но сама голова почти не пострадала. Энни, задумавшись, спросила у хозяев, нельзя ли ее забрать.
– Зачем она тебе? – удивился я.
– Увидишь, – загадочно ответила жена.
Энни вырезала в ней отверстие, превратив в подобие маски. Надела бледно-зеленое платье из секонд-хенда, добавила пару длинных серых перчаток и – вуаля! – стала богиней.
– И что ты за богиня? – спросил я.
– Неважно, – отмахнулась она.
Роль ее была проста: сидеть в углу подвала напротив саркофага. Дети увидят маску, решат, что это манекен; а когда Энни встанет, перепугаются до полусмерти.
– Давай задействуем и колодец, – предложил я. – Пусть дети кинут в него что-нибудь – преподнесут тебе дар.
– Не мне. Богине, – уточнила Энни.
Мы договорились, что я дам детям по конфетке, которую надо будет бросить в колодец в качестве подношения.
В общем «Прогулка» удалась. Я боялся, что в свои одиннадцать лет сын окажется слишком взрослыми для подобных забав и наш реквизит уже не впечатлит подростков, но Робби проникся и заразил азартом остальных приятелей. Даже один вредный мальчишка, который постоянно твердил, что ничего не боится и что декорации у нас просто дешевка, – и тот заметно нервничал.
Когда я завел детей в сауну, окрещенную «Палатой душ», и Энни медленно встала, все дружно ахнули.
– Это мама Робби! – шепнул кто-то.
– Точно? – усомнился другой.
Решив подыграть, сын ответил:
– Нет, это не мама. Непохожа!
– Она же в костюме! – прошипели ему.
– Мама наверху! – произнес сын, скорчив испуганную гримасу.
Костюм при всей своей простоте (а может, и благодаря ей) получился очень впечатляющим. На огромной голове застыло пустое выражение, как у безликого манекена в магазине; глаза казались слишком большими по сравнению с остальными чертами лица; узкий, почти заостренный нос выдавался вперед, а губы будто склеились. Левая щека была смята (напоминая о недавнем прошлом в виде пиньяты). Вдобавок Энни нарочно задирала подбородок, чтобы пустые глазницы смотрели поверх детских голов.
– О Древняя Сила! – произнес я. – Мы принесли тебе дары! Прими их и не забирай нас во тьму, откуда ты явилась!
Я импровизировал, но получалось вроде бы неплохо. Дети по очереди выходили вперед и бросали в колодец конфеты, которые я им вручил. Девочки при этом попискивали. Вредный скептик и вовсе швырнул ириску издалека – вроде бы небрежным жестом, но руки у него заметно тряслись (отчего я, надо признать, тайком ухмыльнулся).
Мы сбились со сценария только раз, по вине младшего брата одного из приятелей сына. Ему было всего семь лет, и он производил впечатление очень хрупкого и ранимого мальчика. Я не хотел брать его на «Прогулку», но малыш просился, не желая выглядеть слабаком в глазах брата. Мать предложила пойти вместе с ним – мол, если сыну будет слишком страшно, она его успокоит. Так и вышло, мои опасения подтвердились. Пока я рассказывал одну жуткую историю за другой, мать что-то бормотала сыну на ухо, а он испуганно таращился по сторонам, явно мечтая поскорей оказаться на улице. Когда настал его черед выйти вперед и бросить конфету в колодец, мальчик наотрез отказался.