Трудно быть первыми - стр. 27
– Не знаю. Лайя с луной разговаривала. Я слышал.
– Мне это не нравится.
– Ага. Дурь какая-то.
– Не-е, ну если луна ей отвечает, тогда…
– Да что-то не крепко помогает.
– А ты откуда знаешь?
– Ну смотри – Лайя чего хочет?
– Чего?
– Чтобы Наз с ней семью создал. А Наз на неё и не смотрит.
– Всё, в лес ушла. Пошли домой.
И тут вдруг камень мурлыкнул и сказал приятным женским голосом:
– Вставай, лежебока, тебя ждут великие дела!
И опять мурлыкнул.
От неожиданности ребята кувырнулись в траве не хуже Лайи. И едва сдержались, чтобы не рвануть сломя голову подальше от камня, от непонятного бога и от своей мечты договориться с ним.
Но выдержали. В наступившей тишине, ох, не сразу, раздался чуть охрипший голос Лока:
– Это он нам сказал?
– Н-не знаю. А кому ещё? Только почему тётка какая-то?
– Да уж! Но надо идти. Раз сам приказал… Или приказала.
Утром людей в племени стало ещё меньше, но не все и не сразу об этом узнали.
Глава 21
– Значит, ушёл Наз… Пока мы спали.
Было ранее утро. Дети ещё не поднимались. Мужчины грелись у костра и доедали остатки вчерашнего ужина. Женщины, зевая, занимались кто чем. Негромкие слова старейшины прозвучали как гром среди ясного неба.
Стали озираться, ища Наза, словно старшему на этот раз не поверили.
Не поверили. Как же так? Куда ушёл? Быть того не может.
Лайя вся замерла, побледнела, глаза стали огромными.
– Кудай-то он ушёл? – наконец бабка не выдержала неопределённости.
Старец вздохнул, поднял седую голову, взглянул светлыми глазами на бабку, на других людей.
– Хочет дознаться, где сейчас бешенные собаки.
Прозвище для лютого племени приклеилось – не отдерёшь.
– Так он ненадолго? – в голосе бабки слышалось облегчение.
– Кто ж знает?
Старейшина не стал говорить о надежде Наза отыскать живых или раненых соплеменников. Слишком слабой была эта надежда. Лучше не дать ей разрастись.
Женщины замерли на какое-то время, обдумывая новость, потом продолжили заниматься своими утренними делами. Вот только чуть задумчивыми и тихими стали. Но не привыкли свою тревогу выплёскивать на других.
А тревога переполнила сердца. Конечно, хотелось бы знать, как далеко от них бешенные собаки. Без этого нет настоящего спокойствия. Но… увидят ли они когда-нибудь Наза? Вернётся ли? Слишком опасной была его затея.
Вскоре мужчины ушли в лес. Лишь дед остался работать с камнями.
Бабка подоила корову, полезла сама в шалаш поить сонных детей.
«Пока парное. Самое полезное. Здоровее будут».
Стала по очереди будить.
– Ты попей, попей. А потом снова ложись, – приподнимала детские головки одну за другой.
И детские головки сначала пили молоко с закрытыми глазами, но по мере опустошения плошек, глаза открывались, и сон уходил.
– А мне? – Мотка не привыкла ждать, пока добро протопчет к ней дорогу, сама к нему спешила навстречу, заодно указывая путь. Так надёжней.
– Во! – округлила бабка глаза от возмущения. – То не разбудишь, охрипнешь, пока дозовёшься, а тут учуяла.
Но взглянула на лохматую спросонья, рыжую Моткину голову, смягчилась:
– Пошли налью.
Повернула из шалаша.
Мотка не спешила. Успеет! Сидела, зевала, чесалась. Прогоняла ночную слабость.
– Слышь, Мотка! – Гёра и Лок подобрались к девочке с двух сторон.
– Чего? – Мотка нахмурилась.
С этими пострелами нужно держать ухо востро.
– Дело есть, – начал Лок. – Мы, вроде как нашли дорогу к нашему богу… вот хотим сходить.