Трубадур: Начинающий артефактор - стр. 19

– Ты сильф! – воскликнула Лукина, добравшись до меня первой (!) и коснувшись плеча.

– Что? – аж остановился от недоумения.

– Ты что? Не знаешь этой игры? – Валентия удивилась не меньше, как и ее дочери.

– Напомню, что я немного не от сюда.

– А–а–а, – протянула женщина, а глаза ее еще больше загорелись. Ей точно тридцать пять? Она выглядит, как мой режиссер на хорошо идущих репетициях: одна экспрессия и никакой сдержанности в словах.

– Значит, слушай…

Короче, она рассказала мне точную копию салок и заставила играть с ними, до потери чувствительности ног. Лежа на траве и устав отмахиваться от увеличившегося от вечерней поры количества кровососущих, я проклинал мир и сравнивал нынешнее состояние с первым днем попадания сюда, по хреновости было очень близко. Рядом лежали и совершенно не замечали комаров тройняшки, кажется, они вообще уснули. Лукина сидела рядом и уперла уставший взгляд в закат, руки были сложены на коленях, а на лице блуждала счастливая улыбка. Кажется, она помолодела на добрый десяток лет, и без того красивое лицо, стало еще лучше. Вот что впадение в детство с людьми делает.

– Давно я так не развлекалась, – после долгого молчания, молвила женщина. – Приятно иногда уйти от правил и запретов, снять все маски и стать чуточку свободнее.

Я промолчал, затаив легкую обиду. Нефиг заставлять меня бегать!

– Знаешь, ты очень похож на Лукаса, – ее голубые, как байкальский лед глаза, лучились озорством. – Только молчаливого и хмурого.

– Кого? – я даже перевернулся на бок, подставив по голову руку. – Кто это?

Улыбка померкла, глаза потухли и даже несколько помутнели. Женщина резко встала, словно и не носилась как угорелая несколько минут назад.

– Девочки, вставайте! Пора домой, – голос был строг и холоден, как при нашей первой встрече, а черты лица хищно заострились.

Тройняшки медленно и устало поднялись, покорно опустив взгляд и чинно последовали за проплывшей мимо меня Валентией.

И что это сейчас было?

Лукас, Лукас, Лукас… Что за Лукас? Ее муж? Сын? Друг? Сосед? Кто? Этот вопрос меня занимал ровно до того момента, пока не дошел до дому. Там меня выловил Ларион, оглядел таким подозрительном взглядом, что аж неловко стало, а после, слегка покачав головой, ушел. И чего это сейчас было? Не понятно, но в принципе, и не очень интересно, видимо какие–то семейные скелеты в шкафу. Ладно не важно, мне сейчас пришла одна идея в голову, не пойму, правда, почему только сейчас? Раньше без этого и недели прожить не мог, а тут почти месяц. Акклиматизация, наверное. Заодно в письме поупражняюсь.

В комнате у меня лежала весьма толстая пачка бумаги. Если это бумага, конечно. Она была плотной, желтоватой очень пористой, напоминала картон. Однако более качественная стоила соответственно дороже, а эту, как пояснил Ларион, не жалко. Все–таки это не слишком дешевое удовольствие.

Сев за столик и на пару мгновений задумавшись, приступил. Видите ли, я крайне творческий. Сочинять начал лет в семь, а записывать в двенадцать. В четырнадцать эволюционировал до стихов, в пятнадцать – рэпа, а в шестнадцать исправился и начал петь. Вокалом занимался давно, спасибо брату, но не очень охотно, предпочитая «читать реп». Однако немного повзрослев, увидев, во что превращается горячо любимая ранее культура, обратился к року. Все, что слышал – впитывал жадно, стремительно расширяя свое сознание. Образно, конечно. Потом к «классическим» группам присоединились современные, такие как СЛОТ или Jane Air. Рэп, конечно, не забросил, но стал гораздо более избирательным, ставя на первое место смысловую нагрузку, а не звучание. Их, правда, было мало, но они были круты. Хотя почему было? Наверняка и сейчас продолжают творить. Увлекся фолком, блюзом, неоклассикой… В общем, как вы поняли из этих перечислений – стал меломаном. Порой изменял своим вкусам и слушал только музыку, ведь голос тоже один из инструментов, Скриптонит, например, любит использовать свой голос как проводник. От того и слова часто не понятны. Он не акцентирует на них внимание, просто создавая атмосферу.