Тройная метка. Право на отцовство - стр. 27
Вопрос был провокационный и бил прямо в цель. Я промолчала, но ответа он будто и не ждал. Одну мою ногу отодвинул вбок, а вот вторую ступней положил себе на грудь. Острие шпильки вдавилось в кожу, и он застонал, закатывая глаза, словно любое касание приносило ему удовольствие. Я потеряла бдительность, с удивлением и истомой глядя на экстаз, которым он искрился, и не заметила, когда он схватил подол моего платья и двумя руками разорвал его снизу. Раздался треск – и ошметки ткани полетели в стороны, оголяя мои бедра его похотливому взору.
– Что ты наделал? – в потрясении приподнялась, опираясь ладонями о капот и чувствуя прохладу металла. – В чем я появлюсь в городе? У меня с собой…
– Тихо! – флегматично рявкнул, отчего я моментально заткнулась, будто потеряв дар речи. – Я дам тебе свою одежду, персик, чтобы ни у кого не возникло ни капли сомнений, кому отныне ты принадлежишь. Особенно Данаю.
Последнее он прошептал тише, но мой слух обострился, так что я всё услышала, но подумать об этом не смогла – его пальцы коснулись моей лодыжки и массирующими движениями прошлись по чувствительной коже.
– Останешься в туфлях, – пророкотал черноволосый, поднял мою ногу выше, закидывая ее себе на плечо, и наклонился, опираясь руками по бокам от меня.
Его жадный взор устремился мне между ног, а сам он громко вдохнул испускаемый мною аромат, даже не скрывая, как его ведет от моих флюидов.
– Всё это так неправильно, – захныкала, но внутри поддалась слабости, ощущая иррациональную тягу к этому самцу.
Умом я понимала, что у меня есть два мужа, пусть уже не по бумагам, но тело предавало с каждой секундой, словно чем больше я дышала, тем быстрее по венам текло возбуждение, вызванное физиологией, которой я была не в силах противостоять. Правильно говорил дядя Майрен, что самки изначально обладают слабой волей и неспособностью отказывать самцам. Стиснула челюсти при неприятных воспоминаниях, душу затопила горечь, но следующие слова мужчины заставили меня забыть о родственнике.
– Нет ничего неправильного в спаривании пары, – усмехнулся нагло Гром, казалось, читая мысли на моем слишком открытом лице, и вдруг неожиданно чувственно поцеловал внутреннюю часть моего бедра, аккурат у края увлажнившихся трусиков. – Тем более, истинной.
– Ты просто лжешь, признайся, – выдохнула, а сама без сил откинулась затылком на капот и закатила глаза, отдаваясь на волю телесных ощущений. – Это лишь похоть, ничего больше. Не знаю, как ты заставил меня себя хотеть, но…
– Меньше слов, персик, и больше дела, за это ты и будешь меня ценить, – прорычал собственное обещание, прерывая мой уязвленный монолог, а затем уткнулся носом мне в промежность, проводя им по складочкам сквозь тонкую полоску ткани.
Меня прострелило током удовольствия, которое растекалось вдоль тела снизу вверх, расслабляя напряженные мышцы и даря первый виток наслаждения. В какой-то момент раздался знакомый треск, но на этот раз я осталась без нижнего белья, ощущая, как лоно обдало прохладой. Только подняла голову, чтобы возмутиться подобной бесцеремонностью, как вдруг Гром подул на бугорок клитора, а затем коснулся его юрким языком – и все мысли окончательно вылетели из головы.
10. Глава 10. Право на самку
Мужские пальцы впились в мои молочные бедра, стискивая до сладости и дрожи в ногах. Я лежала вся натянутая, как струна, с поволокой глядя в небо и чувствуя, как вдоль лепестков лона проходится шершавый язык Грома.