Тропою волка - стр. 50
– Тоже на это надеюсь, – вернулся к Кмитичу Обухович, утирая платком взмокший лоб.
– Что-то сдал ты, пан воевода, за эти годы, – не стал льстить Обуховичу Кмитич, принимая из рук адъютанта глиняный стакан красного вина.
– Так, Самуль, так, – кивнул Обухович. – Года уже не молодые, а тут такие испытания. Но я вот слышал, что ты активно участвовал в подписании Унии со Швецией. И вдруг здесь? Против Карла?
– Эх, пан Филипп, – вздохнул Кмитич и подавшись ближе к Обуховичу понизив голос сказал: – Я здесь с целью переманить армию в Литву, создать конфедерацию. Да вот как-то все не складывается. Поможете мне? Кстати, а вы против Унии? Почему не приехали в Вильню вместе с Боноллиусом?
– Я в это время судился, – устало улыбнулся Обухович. – Ну а вообще-то, согласен с Радзивиллом. Вот только запоздало это решение было принято и нам уже пользы не принесет. Нам может помочь лишь один единственный король на свете. Этот король Ян Казимир Ваза. Вот для него ВКЛ это его страна. Для всех остальных – чужая.
– Но он же хотел отдать нас московитам, лишь бы уберечь Польшу! – почти шепнул Кмитич, чтобы никто не слышал из посторонних.
– Я думаю, это была минутная слабость. Паника даже, – усмехнулся Обухович. Они посидели какое-то время молча. Вновь выпили. – Почему Смоленск все-таки сдали? – спросил Кмитич. – Мы же так хорошо укрепили город!
– Город мы укрепили, а людей – нет. Не захотел народ терпеть осаду. К тому же смоляне – люди уж очень доверчивые к разного рода государственным грамотам да указам. Они посчитали, что закон в Московии имеет такую же силу, как и в Речи Посполитой. Дудки! Я же не деспот. Не мог я заставить людей против воли сражаться.
– Пойми, Филиппе, тут не о выборах речь шла, а о защите города. Нужно было вводить прямое подчинение твоему приказу под страхом смерти. Зря ты голосование устроил. Война – это тебе не выборы депутатов в сейм или короля, и тут не до либеральностей и расшаркиваний. Приказал, и все дело! – Выхода не было, Самуль. Мы сидели, как на пороховой бочке. Голимонт народ на бунт подбивал, они силой пытались у меня знамя забрать. Хотя, – Обухович в сердцах махнул рукой, – может, ты и прав, слиберальничал я не вовремя. Сейчас бы так уже не поступил. Смоленск все-таки мог обороняться, как ныне Слуцк все еще держится или Старый Быхов. Вот видишь, суд меня оправдал, а перед своим собственным судом я себя все еще обвиняю.
– Ладно! Все это былое! – Кмитич снял шапку, бросил на столик и отпил вина. – По большому счету, если бы не твоя работа, Филиппе, то Смоленск и дня не продержался бы. Сложно было выиграть судебное дело? Долго тебя морочили?
– Так, – улыбнулся в белесые усы Обухович. – Сложновато и долго. Обидно было. Особенно всякие эпиграммки читать про себя, какого-то умельца-шелкопера Комуняки, явно псевдоним кого-то из моих недругов. Эпиграммка и хороша бы была, если бы другие города хотя бы полсрока от осады Смоленска продержались. Так ведь нет! Ни Полоцк, ни Могилев, ни Менск, ни Витебск долго не выдержали. Так что, как видишь, оправдали меня полностью. Вот пасквиль этого Комуняки я переписал. Для истории, – усмехнулся Обухович и достал из кармана замусоленный лист бумаги, развернул и зачитал: – Милостивы пане Обухович, а мой ласкавы пане!.. И так знаю, што нудно Вашей Милости на животе. Не гневайсе, Твоя Милость, на мене, што титулу воеводского не доложив: написавши я воеводою Смоленским, то б я солгал… Я так розумею: коли Смоленск продали, то и титул продали. Много людей об том звешчали, што люди и гроши побрали. Лепей было, пане Филипе, сядеть у Липе…