Тропою ароматов - стр. 45
– Ты знаешь, что я никогда не хотела заниматься духами, – она нахмурилась, а губы задрожали. – Поиски проклятого идеального аромата и духи вообще всегда причиняли мне боль. Но теперь я чувствую, что ненависть и старые обиды попросту улетучились, их нет! Из-за этого мне кажется, что я сама не знаю, чего хочу. Все так непоследовательно, так нелогично.
Моник невольно улыбнулась.
– Ты сама не веришь тому, что говоришь. Мы сто раз это обсуждали. Дело не в духах, а в том, что твои предки помешались на них и надеялись, что идеальный аромат принесет им признание и деньги. Ты унаследовала от предков уникальный дар, но совсем не обязательно быть такой же одержимой.
– Не все так просто, – возразила Элена. – Ты знаешь, что, когда я знакомлюсь с новым человеком, первое, на что я обращаю внимание, – это запах? А что ты скажешь о том, что я реву, как дура, когда чувствую потрясающую гармонию цветочного букета, и не могу успокоиться, пока не пойму, из каких масел состоит композиция? По-твоему, это нормально? Мне нужно прочувствовать запах и во что бы то ни стало увидеть его цвет, услышать его голос. Моник, когда такое происходит, мне кажется, что я схожу с ума!
– Да ладно тебе. Люди считают тебя сумасшедшей? Ну и что! Кто нынче не сумасшедший? У кого еще такая чувствительная душа, такое уникальное обоняние? Ты такая одна! Кто, если не ты, обучался парфюмерному ремеслу с раннего детства, кто еще знает старинные техники составления ароматов, кто вложил в профессию душу и сердце? Квадрат не заставишь стать кругом. Почему ты не доверишься себе? Плевать тебе на других, слушай себя. Кто эти другие? Что тебе до них?
Ну да, кто были эти другие? Бабушка, которая любила ее только за то, что однажды она должна была занять ее место? Или мать, которая бросила ее, чтобы прожить жизнь с человеком, не переносившим одного вида ее дочери? Или Маттео, который только и делал, что врал? Элена спрятала лицо в ладонях, делая вид, что зевает, но через минуту снова посмотрела в глаза подруге.
– Мне приснилось, что я открыла магазин, – внезапно сказала она. – Прямо здесь, на первом этаже. Такой прекрасный, уютный, в кремовых тонах. Небольшой, с деревянной стойкой и огромной витриной, столиком, диваном и несколькими торшерами в центре зала.
Моник улыбнулась. Она никогда не думала, что эту квартиру можно назвать уютной и красивой. Жасмин не рассказывала о своем детстве, но Моник чувствовала, что матери пришлось здесь нелегко, и этого было довольно.
– Тогда давай сделаем первый шаг к тому, чтобы твой сон стал реальностью, – сказала она.
Конечно, это был не «Ритц», и все же ни один ресторан не достигал таких высот, как этот, если иметь в виду, что «Жюль Верн», где Жак забронировал столик, находился на вершине Эйфелевой башни.
По дороге к башне Элена жадно вглядывалась в каждую деталь городской жизни. Она медленно шла вперед, стараясь ничего не пропустить, хотя это было непросто. Ее окружал хоровод звуков, запахов, картинки сменялись одна за другой, мелькали разноцветные фонари. Все вместе производило потрясающее впечатление, и Элене хотелось прочувствовать и разглядеть каждую мелочь. Она медленно вдыхала Париж, точно боялась обжечься. Она смаковала окружающие запахи, и то, что когда-то причиняло боль и вызывало неприязнь, теперь доставляло ей радость. Элена чувствовала себя так, точно впервые увидела этот город, хотя уже бывала в Париже. Но теперь все было иначе.