Тропа барса - стр. 20
«Занято». Тогда и вопросов не возникает. Не всегда, конечно, но как правило.
Если не жлоб полный или не лох из породы «задниц»: эти ни фига не понимают, ну да их не так много. Хотя и не так мало.
– Задниц?
– Ну да. Есть такая порода. Это чьи-нибудь дети или родственники. Зятья, к примеру. Их на какое место посадили, на том они и сидят. И не рыпаются. Те, которым местечко скверное досталось, – то есть когда-то, когда папашка сажал, очень клевое было местечко, ученым секретарем или просто умником-кандидатом в институте каком-нибудь научно-завернутом. И делать ни фига не нужно, и съезды-выезды, и булка с хорошим куском масла, а то и с икрой сверху. Но времена изменились, и остались эти задницы не при делах и злы на всех, особливо на родителей, которые их не на то место усадили. И делать ничего органически не способны, а жаба ест: их ровесники кем-то стали, а он все сидит ученит да на папашкином «жигуленке» семьдесят второго года выпуска на дачку с грехом пополам ездит…
– Чего у него там пополам?
– Не вяжись к словам.
– Ленка, тебе сколько лет? – удивленно приподняла брови Настя.
– Восемнадцать скоро, а то не знаешь.
– Вот я и думаю…
– Да нет, не сама я такая разумница, я же в агентстве третий год кручусь, а девки разные, чего только не наслушаешься. Та с этим живет, та-с тем…
Интересно же.
– Погоди, но научные работники – это оч-чень давно.
– Ну. Лет десять назад. А то и двенадцать. Но у нас и ветераны есть: одной двадцать восемь, а она дефилирует – упасть не встать!
– Алька!
– Чего?
– ЕСЛИ бы не выкармливала тебя с соски, как щас врезала бы!
– За что? – искренне удивилась Лена.
– Ве-те-ра-ны… – сымитировала Настя.
– А… – Девушка покраснела, прыснула в ладони, подняла лицо. – Ну я же в другом смысле.
– Двадцать восемь – это, по-твоему, старушка?
– Нет, просто… Насть, ты чудо как хороша, я всегда хотела быть на тебя похожей.
– Ладно, не подлизывайся. Еще попомнишь. Если бы одни люди старели, а другие нет, это было бы очень обидно. А так…
– Насть, я правда не хотела…
– Ладно. Давай дальше.
– АО чем я говорила?
– Ну да. Память-то девичья. О «задницах».
– Нет, ты меня не сбивай…
– Подошел к тебе кто-то.
– Ага. Подошел. Вежливый, приятный, корректный. Правда, морда тупая, как у носорога. И глазки такие же, свинячьи.
– И много ты носорогов видела?
– Да ладно тебе. Это я чтоб понятнее было. Ну вот. Этот говорит: дескать, некий внимательный господин пообщаться желают. Думаю себе: пойду пообщаюсь, от меня не убудет. Лощеный самец провожает меня к люксу, – знаешь, эти костюмерные в «Юбилейном» еще с тех времен остались, там всякие народные артисты гримировались, а когда торжественные заседания проводились, разные крутые перцы водочку, надо полагать, кушали… а когда концерты – там . и Алла Пугачева, и мужчинка ее, «махонький Филиппок», короче, звезды одни прихорашиваются или отдыхают, – тут у меня, дуры, и сердечко забилось: думаю, вдруг сам Пьер Карден заметил, какая я умница, красавица, рукодельница…
– И писаешь чистым апельсиновым соком.
– Ананасовым. И решил включить в какую-то свой постоянную группу.
– Карден? А его каким ветром к нам занесло?
– Не шаришь ты в вопросах высокой моды, Сергеева.
– Да уж чем богаты…
– Там же в рамках фестиваля «Альт-мода» еще и конкурс молодых дизайнеров проводился; Кардена пригласили председателем жюри. У них там давно в тираж вышел, вот его к нам и таскают.