Трон из костей дракона. Том 1 - стр. 34
– Спасибо за помощь, святой отец, – наконец сказал Саймон, хотя и не помнил, чтобы монах сделал что-то полезное. – Мне пора. Я должен купить приправы.
Кадрах долго на него смотрел, словно пытался что-то вспомнить, обнаружить на лице Саймона какую-то подсказку.
– Я хочу попросить тебя об одолжении, юноша, – наконец заговорил монах.
– И о чем именно? – с подозрением поинтересовался Саймон.
– Как я уже говорил, я впервые в Эрчестере. Быть может, ты согласишься послужить некоторое время моим проводником? А потом сможешь заняться своими делами – после того, как совершишь хороший поступок.
– Вот вы о чем. – Саймон почувствовал облегчение.
Сначала он хотел отказаться – не так уж часто он мог провести часть дня на рынке, без сопровождения. Но когда еще он сможет поговорить с монахом-эйдонитом из языческого Эрнистира? Кроме того, брат Кадрах не походил на тех, кто станет запугивать историями о грехах и проклятии. Саймон снова оглядел монаха, однако его лицо сохраняло невозмутимое выражение.
– Ну наверное… я хотел сказать, конечно. Пойдемте… вам интересно посмотреть на танцоров наскаду на площади Сражений?
Кадрах оказался занятным спутником. Хотя он говорил свободно, рассказал Саймону о путешествии из Эрнисдарка в Эрчестер вместе с принцем Гвитинном, во время которого они отчаянно мерзли, часто шутил о прохожих и их разнообразных экзотических одеяниях, Кадрах казался сдержанным, постоянно наблюдал за происходившим вокруг и смеялся собственным шуткам. Они с Саймоном довольно долго бродили по рынку, смотрели на столики с пирожками и сушеными овощами, расположившимися вдоль стен магазинчиков на Главной улице; принюхивались к теплым ароматам из пекарен и лавок, где продавали жареные каштаны.
Монах перехватил грустный взгляд Саймона и настоял на том, чтобы купить ему грубую корзинку из соломы с жареными орешками, и заплатил за нее медной монеткой, которую ловко выудил из кармана серой сутаны. После того как они обожгли пальцы и языки, пытаясь полакомиться тертой ореховой массой, им пришлось признать поражение – и ничего не оставалось, как стоять, ждать, когда орехи остынут, и наблюдать за комичной ссорой между продавцом вина и жонглером, загородившим вход в его заведение.
Затем они остановились посмотреть пьесу из жизни Усириса, которую актеры исполняли для толпы визжавших детей и восторженных взрослых. Куклы делали реверансы и кланялись, Усириса в белых одеяниях преследовал император Крексис с козлиными рогами и бородой, державший в руках длинную, зазубренную пику. В конце концов Усириса поймали и повесили на Древе Казни; Крексис, кричавший пронзительным высоким голосом, прыгал вокруг и мучил прибитого гвоздями к дереву Спасителя. Возбужденные дети громко проклинали скакавшего императора.
Кадрах подтолкнул Саймона в бок.
– Видишь? – спросил он, наставив толстый палец на переднюю часть сцены кукольного театра.
Занавес, свисавший до земли, взвился вверх, словно подул сильный ветер.
Кадрах снова толкнул Саймона.
– Разве тебе не кажется, что это замечательное изображение нашего Господа? – спросил он, не отводя взгляда от колеблющейся ткани. На сцене отплясывал Крексис и страдал Усирис. – Пока человек играет свой спектакль, кукловод остается невидимым, мы узнаем Его не по внешности, а по тому, что делают куклы. Иногда занавес шевелится, и это скрывает Его от верных зрителей. Но мы благодарны даже за движение за занавесом – благодарны!