Трогать нельзя - стр. 7

Я смотрю, упираюсь машинально ладонями в его плечи. Мне неудобно и дико висеть вот так в его руках, с болтающимися в воздухе ногами. Как куклу трясет. Зачем? Говорит что-то, выговаривает.

А я не слушаю.

На его губы смотрю. Невозможно красивые. У него борода, темная, шикарная. Добавляет ему возраста и придает серьезности.

А у меня отрезанные неровные волосы, грязное платье и ссадины на руках от нескольких неудачных попыток встать с асфальта.

Поэтому я не возражаю, когда он перестает говорить. Хватит уже, братик. Ты мне ничего не скажешь нового. Не скажешь ничего того, чего бы я не знала.

Ты меня считаешь сестрой. Не по крови, общей крови у нас нет, иначе бы я уже загремела в дурдом. Я для тебя – сестра по сути своей. Ты помнишь меня маленькой, я помню тебя взрослым. Мы не сможем это изменить. Не сможем стереть нашу общую на двоих память.

Но черт, брат…

Я не знаю, что будет дальше. Я не хочу думать, что будет дальше.

Я хочу поцеловать тебя. Хотя бы раз. Один. Один раз.

Можно? У меня сегодня все же праздник.

Выпускной.

Я скольжу ладонями на его плечи и прикасаюсь к губам. И это похоже на удар током. Сразу по венам высоковольткой. Выжигает нервные окончания, и они горят, горят, горят… И я горю.

А он…

Он неожиданно отвечает.

Обхватывает меня сильнее, по-прежнему держа на весу, только теперь прижимает. И целует. Целует, целует!

По-взрослому. Грубо и грязно. Так, что у меня трясутся губы, и вся я трясусь.

Высоковольтка же, да.

В голове – ни одной мысли, ни одной! Только волны тока проходят по телу, заставляя сжимать пальцы на его плечах сильнее, сердце рваться из груди, бумкать неровно, с перерывами.

Я не помню, когда успеваю обхватить его ногами, когда он подтаскивает меня под попу еще ближе, сжимая с такой силой, что дышать невозможно, больно и тяжело.

Но это все неважно.

Важно, что его губы – именно такие, как я и думала, твердые и опытные, его руки – горячие и сильные, его сердце – бьется так, что больно становится.

А самое главное, что теперь я точно знаю, он не видит во мне сестру. Сестер так не целуют. Даже если их очень сильно любят.

Я с упоением отвечаю на самый первый, самый правильный в жизни поцелуй, а в голове все звучат строки песни, уже давно переставшей играть:

«Сделай так, чтоб я снова была в порядке».

Я – в порядке. Ты пришел, и я в порядке.

Мой выпускной все же завершается правильно.

Рассветом новой жизни.

Я останавливаюсь возле дома, где живем мы с Таткой.

Я на пятнадцатом, она – на десятом. Посте гибели родителей я продал дом и купил здесь нам с ней жилье. Ее квартира пустовала, пока Татке не исполнилось восемнадцать, и я официально перестал быть ее опекуном.

До этого момент мы жили вместе. И да, это было, сука, то еще испытание. Последние три года – точно. Вдвойне. Втройне, бл*.

Я ссаживаю сестру с байка, избегая желания задержать руки чуть подольше на тонкой талии. Она, кажется, даже умудрилась слегка задремать во время поездки, хотя это немыслимо, когда на байке вторым номером едешь. Но не в случае Татки, естественно.

Колян заруливает с нами в закрытый двор, снимает шлем и щерится на то, как я плотнее запахиваю на сестре куртку и шлепком по жопке отправляю ее к подъезду.

Еще бы, гад, разве пропустит развлечение!

Татка, еще в полусне и алкогольном дурмане, оборачивается к нему и тоже улыбается: