Трое на каникулах - стр. 31

– Но ведь нет таких стран, которым удалось бы одолеть нежить полностью, – возразила Ланка.

«Лишь потому, что каждый немертвый – это потенциальное новое семечко для рождения очередной скверны. Границы ведь полностью не перекроешь. Везде найдется хоть одна щелочка, куда легко проскользнет зараженная крыса. Прибежит одна такая, зароется в землю, уснет на пару десятилетий, разложится, стухнет, а семечко-то вот оно, целое и невредимое. Потом над ним прогремит война. Или просто чья-нибудь кровушка на землю прольется…»

– При чем тут кровь? – перебила его я, отогнав от себя непрошеные воспоминания.

Норр удивился: «Как это при чем? Магия крови запускает процесс создания скверны. Сама по себе нежить ее использовать не способна, но именно она помогает трансформировать живое в неживое. Поэтому-то ее и запретили».

– Что-о?!

«А ты думала, тебе просто так удалось воздействовать на лича в моем подземелье? – усмехнулась тень. – Мне казалось, ты и сама способна сделать нужные выводы. Правда, магия крови, а вернее, ее так называемая мертвая ветка – это лишь одно из направлений этого вида магического искусства. Но люди обычно помнят только о самом страшном. Ну и, соответственно, боятся. А когда люди боятся, они что делают? Пра-авильно, запрещают использовать то, о чем даже подумать страшно. А если могут его уничтожить, то уничтожают. Как ту королеву-мать, которой не повезло стать одной из первых жертв этой нехорошей истории».

– Подожди! – спохватилась я, когда призрак замолчал и начал медленно истаивать в воздухе. – В твоей книге написано, что умершие от заразы потом переродились и стали первой нежитью в нашем мире. Так?

«Так».

– А как насчет одаренных? Они тоже стали живыми мертвецами? И если да, то сохранили ли они свою магию?

«Наконец-то ты стала задавать правильные вопросы, – одобрительно кивнула тень. – Да, Ниэль. Насчет сказки не уверена, но в жизни одаренные действительно могут перерождаться. Как это происходит, никто точно не знает. Однако сам факт доказан. В противном случае на свет не появлялись бы темные артефакты, а вместе с ними и разумные виды нежити».

– Разумные, это кто? – заинтересованно закрутила головой Ланка, когда я пересказала ребятам новую информацию. – Всякие там горты, измы, личи…

«А еще умертвия, вампиры, повелители», – в том же тоне продолжил Норр, почти не скрывая усмешки, которая стала совсем уж зловещей, когда я пересказала его слова остальным.

– Врешь! Вампиров не существует! – тут же ощетинилась Ланка.

– Существуют, – неожиданно вступился за кровососов маг. – Я на четвертом курсе доклад по высшей нежити делал. И нашел в столичных архивах неоспоримые свидетельства того, что вампиры – не выдумка. И что как минимум в позапрошлом веке рядом с новорожденными сквернами еще находили человеческие останки с характерными ранами на горле.

Ланка в ответ только фыркнула:

– Да я тебя умоляю… у каждого зомби, считай, есть клыки, которыми можно с легкостью разорвать человеческое горло!

– Да. Но зомби питаются мясом, а не кровью. А в тех останках плоть была нетронутой.

– Все равно не верю!

– «Вампиры существуют, – поставил жирную точку в этом споре Норр. – По крайней мере, одно время точно существовали. Но потом на них такую охоту открыли, что вряд ли их много уцелело. А если кто-то и выжил, то вы об этом все равно не узнаете. Высшая нежить всегда умела приспосабливаться. Для того ей и разум дан, хотя для вас это, конечно, большая проблема».