Трое для одного - стр. 26
На пороге стоял Фонарщик. Тот самый, и не узнать его было невозможно, хоть ростом он теперь стал с обыкновенного верзилу-баскетболиста. То же нелюдимое лицо, желтоватые глаза, слегка вьющиеся волосы, смоляно-чёрные и блестящие – точь-в-точь как мех на воротнике длинного, в пол, пальто. Только фонаря недоставало.
Увидев Моргана за стойкой, Фонарщик кивнул ему, как старому знакомому, и скользящим шагом прошёл к окошку.
– Добрый день, – дежурно улыбнулся Морган. Кэндл всё так же ипохондрически выговаривала что-то Оакленду на ухо; с её точки зрения, разумеется, не происходило ничего странного. – Чем могу помочь?
– И тебе привет, чадо, – широко ухмыльнулся Фонарщик. – А я по делу. Точнее, с советом.
– Буду рад выслушать.
В голове у Моргана зазвенело.
Фонарщик тяжело облокотился на стойку и щёлкнул ногтем по стеклу; оно мигнуло и растворилось в воздухе.
– Ты, это, перестал бы уже нос от приглашения воротить. Часовщик сердится, – доверительно прошептал он. В чёрных зрачках поочерёдно вспыхивали огни – малиновый, золотой, зелёный, синий, снова малиновый… Ритм завораживал и вызывал слабую дурноту. – А его лучше не сердить. Он ведь возьмёт и придёт, так-то, малец.
– Не представляю, о чём вы говорите, – ответил Морган спокойно, а в памяти всплыл странный стук в окно в десять вечера два дня назад и шорох в часах – вчера.
– Знаешь, – хмыкнул Фонарщик. – Ступай сегодня в «Шасс-Маре», часам к десяти. И не бойся, дурного ничего не случится. Так, кой-кто на тебя одним глазком посмотрит. До полуночи домой вернёшься.
Морган невольно улыбнулся.
– Как Золушка?
– Да навроде, только заместо феи я буду, – хохотнул Фонарщик. – Приходи, Морган Майер.
– Я не знаю, где этот ваш «Шасс-Маре», – откликнулся он. В голове вертелась одна и та же фраза: «Часовщик сердится». От одной мысли о том, что Уилки может разгневаться, колени отчего-то становились как желе…
…а в голову бил дурной азарт.
– А тебя проводят, – подмигнул Фонарщик. – Ну, бывай, чадо.
Он плавно отклонился и отшагнул. Морган понял вдруг, что ему ужасно много надо у него спросить – о том отрывке из мемуаров О'Коннора, о безликом в сквере, о городе, которого нет на картах – точнее, нет на новых картах… Он подался за великаном, чтобы окликнуть, вернуть, продолжить разговор, – и смачно треснулся лбом о стекло над стойкой. Почти как тот чернявый мальчишка накануне, разве что кровь сейчас не пошла.
Когда спустя пару секунд Морган немного пришёл в себя, то Фонарщика, разумеется, и след простыл. Зато Кэндл изволила отвлечься от жалоб Оакленду и уставиться тем самым тревожно-материнским взглядом, который не сулил ничего хорошего.
– Поскользнулся, что ли? – пробасил Оакленд, недоумённо поправляя очки.
– Да, – кивнул Морган. Оправдание попалось удачное, грех не воспользоваться. – Пойду приложу лёд.
– Ага, а то завтра будешь щеголять синяком во весь лоб, – хихикнула Кэндл и решительно поднялась: – Я с тобой. Свисни тогда, если кто придёт, – обернулась она к Оакленду. Тот махнул рукой и придвинул к себе лоток с неразобранной почтой.
Льда в морозилке оказалось четыре упаковки. Кэндл вытащила две – одну вручила Моргану, а другую плюхнула себе на голову и завалилась в кресло, утопая в мягких подушках. Узкая юбка задралась до середины бедра.
– М-м… Интересный был последний посетитель, да? – осторожно спросил Морган, стараясь не слишком пялиться на кислотно-зелёный верх чулок. С одной стороны кружево немного завернулось, и руки так и чесались его поправить.