. Рассказ Теодори полностью подтвердил сам А.А. Свечин в «Автобиографии». Генерал в 1935 г. (!) указал, что до марта 1918 г. он был «враждебно настроен к Октябрьской революции». В марте он присутствовал на совещании в Смольном, после которого и поступил на службу в советское военное ведомство. Когда Свечин занимал должности в Смоленском районе Завесы, он столкнулся с «местными коммунистами, которые не выполняли приказов центра, которые я послушно проводил в жизнь. Напряженность этих отношений заставила меня согласиться на предложение Троцкого – принять должность начальника Всероссийского главного штаба. Эта должность занималась мной с марта по ноябрь 1918 г. Я держался по всем вопросам диаметрально противоположного мнения по сравнению с Главнокомандующим Вацетисом. Троцкий всегда поддерживал последнего. Это обстоятельство и убедило меня в безнадежности моей работы и вынудило просить меня заменить другим, более пригодным и покладистым человеком»
>184. Здесь нужен комментарий: И.И. Вацетис стал Главнокомандующим Восточным фронтом (по сути Верховным, т. к. именно на Восточном фронте «решалась судьба революции) в июле 1918 г., причем в этот период сам Троцкий назвал его кандидатуру на пост Главкома «смехотворной». Дело в том, что «гений» Вацетиса был хорошо известен Троцкому: еще в начале июля 1918 г. на секретном заседании о судьбе отдела всеобщего военного обучения он предстал во всей красе. Вопреки общему решению об оставлении отдела в структуре Всероссийского главного штаба, заведующий отделом Л.Е. Марьясин, И.И. Вацетис и Гуровский остались при особом мнении: отдел не должен входить в состав штаба. При этом Марьясин и Гуровский, отстаивая свои интересы, предлагали непосредственно подчинить отдел наркому по военным делам, а Иоаким Вацетис, по добродушному заявлению Льва Марьясина, «настаивал даже на образовании из него особого народного комиссариата». Естественно, характеризуя кандидатуру Главкома как смехотворную, Троцкий не кривил душой: во-первых, позиция говорит о наивности Вацетиса, во-вторых, совершенно очевидном непонимании линии наркома – на максимальную централизацию государственного (в частности, военного) аппарата
>185. Следовательно, описываемая Свечиным ситуация, скорее всего, сложилась уже после создания Реввоенсовета Республики. Слияние Оперода со Всероглавштабом не состоялось. Теодори сотоварищи удалось отстоять свое положение в советском военном ведомстве.
В конце лета – начале осени 1918 г. из центрального военного аппарата офицеров и военных чиновников в больших количествах отправляли на фронт. Казалось бы, чаша должна была не миновать и Красную Ставку. Но бюрократическая логика оказалась сильнее распоряжений военно-политического руководства. 30 сентября приказом по Штабу Реввоенсовета Республики – одному из двух составляющих будущего Полевого штаба – на фронт отправили по 9 кадровых (в чинах от прапорщика до капитана, в т. ч. племянника Управляющего делами Совнаркома Владимира Бонч-Бруевича подпоручика Константина Михайловича Бонч-Бруевича) и «военного времени» офицеров, 12 писарей, 2 унтер-офицеров и 1 «совершенно не служившего» (всего 33 человека) >186. Но при этом оговорили, что по штату полагается иметь в штабе 211 человек и потому можно «командировать обратно в Штаб 24 бывших офицеров и чиновников и 24 бывших унтер-офицеров и лиц прочих категорий», а потому все призванные на основании 1 пункта приказа «подлежат возвращению на службу в Штаб, так как уход этих лиц может неблагоприятно отразиться на работе… Штаба»
