Тритоновы очки. Сказки - стр. 19
Солнце опять не радовало Анфира. Ему хотелось только слушать пение тетерева – всегда, вечно! Цветок забыл наказ матери, что надо тянуться к солнцу, ведь лишь оно даёт жизнь.
Да ну, какая жизнь без тетеревиного пения!
Нет, Анфир не думал отворачиваться от солнца, прятаться от его лучей, но новый объект обожания приносил ему больше радости, и тяга к нему была сильнее.
И как знать, чем закончился бы этот новый «роман» любвеобильного цветка…
Если бы вдруг не прилетела к нему пчёлка.
Её появление было стремительным, ненавязчивым и столь приятным, что у Анфира сразу пропал интерес и к круглолицему пастушку, и к певуну-тетереву.
И уже ни бредовые речи хорька, привычно пререкавшегося с полынью, ни его тяжёлый дух больше не утомляли Анфира.
Пчёлка прилетала теперь постоянно и, садясь на солнечную сердцевинку цветка, с энтузиазмом принималась трудиться. Она копошилась в лепестках, щекотала их, собирая сладкий нектар, и цветок, млея от удовольствия, становился всё ярче и богаче красками.
Оказалось, он тоже кому-то нужен!
И можно было не завидовать ни пурпурной эхинацее, на которой каждый день сидели по два шмеля сразу, ни мохнатому васильку, в тычинках которого резвились блестящие мошки, ни лиловому колокольчику, из которого по утрам бабочки пили свежую росу. Анфиру нравилось отдавать то, что он имел, и доставлять радость. «Как солнце дарит нам свой свет и тепло, – думал он, – так и мы должны делиться с ближними тем, что имеем!»
«Какое счастье, что есть солнце! – вторила мыслям цветка восторженная пчёлка. – Всё живёт благодаря ему! Когда нет солнца, я даже не вылетаю из улья».
Они теперь постоянно разговаривали. Пчёлка рассказывала, что собирает дань не для себя, что воспользуется из собранного лишь самым малым. И у Анфира появлялась решимость жить так же самоотверженно, как эта прекрасная пчёлка. Он понял, что радость жизни не в том, чтобы любовались тобой, и не в том, чтобы ты кем-то восхищался, а в том, чтобы жить ради других.
После встреч с пчёлкой Анфир чувствовал в самой своей сердцевинке какое-то тепло. Отдавая, он получал. Причём то, что не смог бы приобрести сам, ценой собственных усилий. Все, кто оказывался рядом с ним, стали замечать исходящее от него свечение. Будто Анфир сам стал маленьким солнышком и светился тихим, мягким светом, излучая своё тепло. Всё больше стало приходить к нему добрых девочек, прилетать красивых бабочек, виться вокруг золотых пчёлок…
И даже хорёк приходил уже не к полыни, а к Анфиру. Он искал понимания, пытался ему что-то объяснять (вон как Анфир слушает пчёлку!), но цветок всего лишь терпел присутствие хорька.
«Как же так? – однажды подумал Анфир. – С кем мне приятно быть, с тем я разговариваю, внимательно слушаю, стараюсь чем-то помочь. А кто у меня симпатии не вызывает, того только терплю. Правильно ли это?..» И с этого дня Анфир старался вникнуть в невнятное бормотание хорька, понять его…
Приполз к Анфиру и Паук.
Он выбрался из мрачного леса, куда редко попадало солнце. Там царили сырость, серость, росли бледные поганки и копошились мокрицы. Пауку не очень нравилось жить среди этого мрака, он тоже тянулся к свету. Эта тяга, правда, не мешала ему растягивать свои сети и ловить в них беспечных мушек, а потом с аппетитом ими закусывать…