Трисвечница - стр. 2
Ну, вот приходил этот юродивый книгочей и о своих учениках духовных рассказывал, особо об Алексее Филипповиче Петрине да его супруге законной, Анне Дмитриевне, которые в селе Польное Ялту-ново жили. Как-то разговорился он про их детей – сестер Анисью, Матрону и Агафью.
Было это… Когда ж это было? Мне пятнадцать лет тогда исполнилось, а родилась я в тысяча девятисотом году… Ага, значит, дело было где-то в девятьсот пятнадцатом году. Вот что тогда поведал нам Василий Афанасьевич.
– Аниська на белый свет появилась первой, – неспешно, как равнинная речка, тек рассказ Василия Афанасьевича. – Вот… Второй родилась у Петриных Матреша, Мотря, ну, а третьей – Ганя, Агафьюшка. Ей сейчас всего пять лет. Анисье двадцать пять, а Мотре, значит, тринадцать. Еще у них есть братишка Миша.
Он в девятьсот… девятьсот… – а! – девятьсот тринадцатом году на свет Божий появился. Сейчас ему всего два годочка. Это я к тому, чтоб ты, Лизка, знала про них побольше. Мнится мне, – и тут Василий Афанасьевич зорко посмотрел на меня вещими глазами, – что ты, Лизка, их жизнь потом познаешь. Потом… А пока про них, про нынешних, послушай.
Я не могла в толк взять: к чему Карпуня-книгочей меня поминает? Заерзала.
– Не спеши, егоза, все в толк брать, – сказал старец. – Придет время – поймешь. А время – такая штуковина… Оно не кобыла, его не погонишь и не остановишь. А пока слушай.
Первая дочка Петриных, Аниська, родилась на Рождество, когда «хор ангелов в ночи глубокой, в полночной звездной полумгле, воспел вдруг: “Слава в вышних Богу, да будет мир на всей земле”».
Я как услышала такие слова от Карпуникнигочея, так опять заерзала. Уж очень складно он говорил, красиво…
– Росла Аниська крепенькой, бодрой, – продолжал старец, – а когда ей восемь лет исполнилось, искупалась она с ребятишками в речке. Другим ничего, а вот Аниська задубела. Свело ее судорогой, да так, что ни руки, ни ноги не сгибались. Ейные подружки побежали, позвали Анну и Алексея. Они тут же примчались. Взяли дочку, принесли домой, а она уже синеть начала. Лежит хрипит. Ну, думают Петрины, счас умрет Аниська. Заплакали, а тут я к ним пришел. Петрины притихли, смотрят – что делать буду? А что мне было делать? Помолился Богу, подошел к Аниське и своей березовой тросточкой стукнул ее по лбу. Три раза ударил. Анна испугалась – чего это я делаю? Смолчала, однако. И тут Аниська порозовела, очнулась да сразу же заснула. Трое суток проспала. Трое суток не открывала глаз. А когда проснулась, то попросила Анну покормить ее. Выжила девочка, выздоровела. Вот такая она – милость Божия.
– А зачем ты Аниську палкой-то стукал? – удивленно спросила маменька.
– Так надо было, – хитровато сощурившись, ответил старец и отодвинул от себя подставленную ему маменькой чашку с чаем. – Ну ты слушай, слушай…
Росла, значит, Аниська родителям на радость. Все старалась чем-нибудь да помочь им. А воспитывалась в строгости и послушании. Петрины перед великими праздниками три дня едят только хлеб с водой. И Аниське то же самое давали. Приучали к строгим постам и долгим молитвам.
Вот так Аниська чуть не монашеское послушание проходила. За то и благодать от Господа получила. А если есть благодать, то все остальное, что нужно, приложится, а что не нужно – само отойдет. От Аниськи отошло желание играть со сверстниками. Зато пришло желание слушать сказы и наставления старцев, которые часто бывают у Петриных. Желание молиться в церкви и петь на клиросе. Заприметил ее ялтуновский батюшка и пригласил в хор. Сначала она, конечно же, пела так себе. Неумеючи.