Тринадцатая жертва - стр. 31
Несколько секунд я напряженно размышлял. Снимать пришлось с недодержкой, значит, нужно поднять чувствительность пленки. Придется проявлять чуть дольше, главное не затянуть, иначе – вуаль. А это все – прощай, карьера…
– Больше я не подписываюсь на такую работу, – произнес Фелпс с истерическими нотками в голосе. Видимо, нервное напряжение только сейчас дало о себе знать. – Можете меня уволить! Это Блейку все равно. Он как танк! Его что, все это не касается? Питер, а? У меня двое детей, между прочим!
– Выпейте кофе и успокойтесь, – босс говорил мягко, словно убаюкивал собеседника. – Обещаю, впредь будете освещать только светские рауты и жизнь бомонда.
С минуту Перси звучно прихлебывал из кружки. Потом Ольсен сказал:
– Расскажите нам все, господин Фелпс. И с подробностями. Нинель ждет.
Перси закончил свою речь как раз когда я промыл пленки и залил бачки свежим закрепителем. Теперь я мог выйти, что называется, к людям.
– Вы закончили, Блейк? – тут же спросил Ольсен.
– Нет, нужно, чтобы фиксаж отработал. Десять минут еще.
– Тогда выкладывайте, что произошло. Наша королева пишущей машинки потом скомпилирует.
Я, в свою очередь, поделился своей точкой зрения. Правда, мне пришлось прерваться, чтобы слить фиксаж, промыть пленки и повесить их сушиться. Нинель слушала меня, высунув язык. Тонкие пальцы, торчащие из раструбов длинных рукавов, едва подрагивали на клавишах пишущей машинки. Фелпс кривился и рассматривал собственные холеные руки – очевидно, заново переживал опасное приключение. Ольсен положил грубые ладони на колени и прищурился. Когда я произнес: «Все» – босс словно очнулся.
– Что ж, Нинель! Пишите заголовок! Попытка преступных группировок договориться привела к перестрелке. Погибли несколько бандитов, включая глухонемого палача, известного под именем Малыш Билли.
– Откуда вы все это знаете? – вырвалось у меня.
– Ты сам слышал пальбу. А как ты считаешь, Блейк, когда бандиты нашли труп Билли, они затеяли расследование вроде полицейского? В этой среде другие методы.
Загрохотала пишущая машинка. Я вернулся в проявочную, отпечатал несколько снимков и предъявил их Ольсену. Увидев изуродованный труп глухонемого Билли, шеф в буквальном смысле схватился за голову:
– Вы что? Это в печать нельзя! Гангстеры сразу просекут, кто завалил палача. И тогда готовь некрологи!
– А кто сфотографировал их сходку, они не просекут?
– Мы же не полные идиоты. Или ты считаешь, что под снимком будет гордо красоваться подпись: авторы – Питер Блейк и Персиваль Фелпс? Разумеется, я напишу, что снимок анонимно предоставлен местным жителем. Да о том, что журналисты влезут куда угодно и без мыла, бандиты и так знают. Но фото мертвого тела – однозначный приговор нам всем. Нинель! Ни слова об убийстве!
– Ясно, босс! – буркнула под нос журналистка, не отрываясь от пишущей машинки.
Ольсен приготовил всем кофе, нарезал бутерброды с сыром и открыл банку шпрот.
– Угощайтесь. Сегодня мы все поработали на славу, – в голосе босса не было ни капли пафоса. Лишь констатация факта. – Питер, тебе что, наплевать на собственную жизнь?
– Я боюсь перехода. Он зачастую болезненный. Что будет там, меня не пугает. Да и вообще, все, что произошло – не со мной.
– Интересная философия, – шеф подошел к раковине, вымыл и тщательно вытер стакан. – Что ж. Завтра отдыхайте. Отсыпайтесь после сверхурочных.